Сияющая аббревиатура и обреченные на гибель птицы

В последнее время в Петербурге не утихают экологические скандалы. Самый северный из городов-миллионников мира в лице своих властей и близких к ним инвесторов как будто задался целью доказать, что прорубленное Россией «окно в Европу» сейчас служит ей для того, чтобы из этого окна несло ядовитыми амбре, выливались зловонные жидкости, протекая через грунтовые воды и реки в Балтику, а затем дальше в Мировой океан, а пролетающие мимо этого окна птицы были обречены на гибель тысячами. Это не преувеличение и не фигура речи.

Только что власти отменили общественные слушания в поселке Никольское по поводу строительства завода по сжиганию опасных отходов на полигоне Красный Бор, находящемся в 5 км от городской черты и в 30 — от центра Петербурга. Причем отменили в день слушаний, превратив официальное мероприятие в несанкционированный митинг — полтысячи человек все-таки собрались. Огромный полигон уже несколько десятков лет является серьезной угрозой — туда свозят ядовитый промышленный мусор в негерметичные резервуары, проблему же утилизации хотят решить сжиганием всего сразу скопом, выбрасывая в атмосферу вещества 1 и 2 класса опасности.

Одновременно заново вспыхнул спор вокруг Кондакопшинского болота. Несколько лет назад затеяно строительство большого города-спутника «Южный». Зачем Петербургу понадобился этот город-спутник с «выразительным» названием, который неминуемо усугубит уже существующий транспортный коллапс на выездах из Петербурга — внятного объяснения нет. Зато захватываются земли, в том числе территория болота, питающего реки Кузьминка и Поповка. Те, в свою очередь, обеспечивают водой не что-нибудь, а знаменитые царскосельские пруды и пруды Павловска. Не говоря уже о том, что болото — оно и есть болото, с флорой и фауной, со своей ролью в гидробалансе местности, название свое оно носит по имени одноименного села, которое обозначено еще на допетровских, шведских картах — кстати, если уж хотят строить чудо-город, почему вместо непонятного «Южного» не использовать какое-нибудь историческое название, которых здесь навалом — и финских, и славянских?

Инвесторы («Старт-Девелопмент») на голубом глазу утверждают, что обеспечат Пушкин и Павловск водой за счет ливневых стоков «Южного», чем «спасут Пушкинские озера от пересыхания». Озер, кстати, в Пушкине вообще нет, ни «Пушкинских», ни каких-либо других — очень характерная деталь: люди, называющие себя инвесторами и обещающие развитие-процветание, не вполне хорошо представляют себе даже географию и топонимику местности...

Но один из самых драматических сюжетов разворачивается сейчас вокруг заказника «Южное побережье Невской губы». Цена вопроса — 300 тысяч птиц, летящих весной с юга на север, а осенью назад (не считая разного рода иных природных факторов на очень уязвимом Балтийском пространстве, в свою очередь кровно связанном со всей экосистемой прилегающих европейских территорий, вплоть до самых Северов). На другой чаше весов — грузовой порт Бронка, в который вкладываются федеральные миллиарды. При этом подсчитано, что для выхода будущего порта на окупаемость понадобится миллион вагонов с грузами, которые должны будут приехать по железной дороге, которая просто физически не в состоянии перевезти их. Или бесчисленное количество фур по трассе, которая тоже не предназначена для серьезного грузопотока.

Портом занимается компания с названием «Феникс». Вопрос не стоит — строить порт или нет. Строят так строят. Но «Фениксу» жизненно понадобились часть занимаемых заказником гектаров земли.

Небольшая Ключинская коса, которая потребовалась строителям порта, является частью особо охраняемой природной территории «Кронштадская колония». А еще там есть обширные плавни, которые являются местом гнездования и миграционных стоянок птиц. Известный орнитолог Георгий Носков некоторое время тому назад рассказывал петербургскому журналу «Город812»:

Клочки из 3–4 мелководий, которые остались, приобретают исключительное значение. — Через северную половину нашей области — Финский залив и Приладожье — проходит так называемый Беломоро-Балтийский пролетный путь. Этим путем миллионы птиц-мигрантов около 200 видов ежегодно передвигаются между местами гнездования на севере и северо-западе России и местами зимовок и линек, расположенными на западе Европы, в западном Средиземноморье, странах Западной Африки. Этот грандиозный по своим масштабам процесс перераспределения живой биомассы по нашей планете сформировался за тысячи лет и обеспечивает возможность обитания огромного числа видов в условиях умеренных и высоких широт. Если пролетного пути не будет — природу Русского Севера ожидает катастрофа.

Так вышло, что появление и разрастание Петербурга сбило птичьи маршруты. Теплая и мелководная Невская губа, богатая пищей, веками была для них местом стоянки. Это пространство все время сужалось, как шагреневая кожа. А в советские 1960-е с выходом фасада Петербурга на Балтику мелководий осталось совсем мало. С прибрежной зоной стало совсем нехорошо. Если, например, раньше гуси, летящие на Ямал, останавливались за Старой Деревней, затем в Лигово, затем в Шушарах, теперь места им нет. Еще лет 40 назад орнитологи обращались к архитектурному руководству тогда еще Ленинграда с просьбой сохранить мелководья. Им ответили: людям жить негде, а вы о птичках.

С огромным трудом удалось сохранить три отмели. А в Петербурге и сейчас людям негде жить — не расселены тысячи коммуналок. Альтернатива далеко не между птичками и жильем для людей.

...Активист из пригородного Ломоносова (Ораниенбаума, в обиходе Рамбова) Владимир Журавлев (некоторое время он был там даже депутатом), прежде чем поделиться своим ощущением от недавно прошедших слушаний по «урезанию» заказника, вспоминает другую историю:

Были у нас уникальные дубы петровских времен. На каждом дубе была даже табличка с номером. Потом сняли таблички. Потом сменили статус — с парка на лес. Потом лес перевели в земли промышленного назначения. Спилили дубы. Отдали землю «Фениксу». Вот и сейчас такая многоходовка — сначала внезапно кусок земли в свою собственность оформляет Минобороны. Для того, чтобы отдать эти земли частному «Фениксу». На слушаниях выступали петербургские ученые, экологи. Но привезли экспертов из Москвы. Например, специалиста по лишайникам. Тогда как речь идет о птицах.

«Феникс» непрост. Желающие подробностей об идеологах и инициаторах проекта «Бронка» Дмитрии Михальченко и Николае Негодове могут познакомиться с рассказом о них в «Форбс» — о том, как Михальченко начинал с торговли мясом, а Негодов служил в КГБ-ФСБ, а затем занимал много федеральных должностей. О том, как они отдавали свои силы «Региональному общественному фонду поддержки ФСБ и СВР», созданному в 1997 году, а Михальченко считает, что сияние этой аббревиатуры — ФСБ — озаряет весь его жизненный путь. О том, как Михальченко и Негодов спасали бизнесменов от рэкета, да так, что в итоге благодарные спасенные тут же продавали им спасенную собственность. О том, как к участию в конкурсе на «Бронку» не допустили компанию, построившую практически с нуля порт Приморск — потому что бумаги, поданные на конкурс, были неправильно прошиты. И много колоритных деталей — от историй с убийствами до особенностей убранства кабинета Михальченко. Кстати, без всякого «Форбса» большинство сообщаемых там подробностей давно на слуху у жителей Ломоносова. Но мы все-таки о птицах.

Хотя дело не только в сотнях тысяч птичьих жизней.

Во-первых, Невская губа будет гораздо хуже очищаться, вода будет цвести. Мелководный Финский залив довольно далеко прочувствует это влияние. Изменения затронут не только российские, но и финские, и эстонские территории. Уже сейчас купаться в заливе летом нельзя, хотя бы потому, что вода цветет в нем в июне-июле. В будущем последствия территориальных перемен могут ощутить абсолютно все — на днях в медиа опубликовано мнение еще одного орнитолога, Дмитрия Ковалева из лаборатории экологии и охраны птиц СПбГУ.

Но куда там орнитологам и экологам супротив инвесторов с такими блистательными биографиями. И с таким размахом — от прядильно-ниточных комбинатов до торговли на всех вокзалах Петербурга, от реставрации дворцов до миллиардов, вложенных в православные соборы — Морской собор в Кронштадте, Троице-Сергиеву лавру.

Но зачем им все-таки понадобились эти жалкие «птичьи» гектары? Еще летом они заказали структуре РАН исследование, где заданием было поставлено именно изъятие земель из заказника для нужд Минобороны.

Слово руководителю центра экологических экспертиз ЭКОМ Александру Карпову (хорошо известному в городе — в том числе тем, что он судился с небезызвестным Милоновым и заставил его заплатить деньги за клевету и оскорбления):

Иногда жулики меня восхищают. Тоже ведь — мастерство, отвага, кураж... Есть, конечно, тупые и избитые приёмы, например, спереть болото и три года твердить, что „это не болото, а мокрые залежи торфа“, или что с небоскрёба будет виден весь Петербург, но сам небоскрёб не будет виден ниоткуда. Поэтому, честно говоря, когда я прочитал комментарии директора ООО „Феникс“, я подумал, что он — по той же части. Но сейчас признаю — нет. Тут полёт выше. ООО „Феникс“ удалось убедить весь город (ну, в масштабе тех, кто следит за сюжетом — чиновников, экспертов, журналистов), что частная фирма собирается оттяпать часть заказника ДЛЯ РАЗВИТИЯ ПОРТА „Бронка“. Развитие порта — это очень важно. Это рабочие места, это грузопотоки, добавленная стоимость, торговые войны с прибалтами и финнами, это ВРП и налоги. Поэтому — какие тут заказники? какие объекты культурного наследия? Но. Есть одно „но“. Уважаемые, с чего вы взяли, что эта территория предназначена для развития порта?

Демонстрируя официальные карты и планы с границами наземной территории и акватории порта, эксперт комментирует:

Да, скажут мне, но порту нужна складская инфраструктура, подъездные пути... Правильно. Места их размещения определены распоряжением Федерального агентства морского и речного транспорта №АД-239-р от 20.06.2014. И заказник в эти границы не входит! В сухом остатке: нет ни одного „реального“ документа (всякие концепции не в счёт), который бы подтверждал, что федеральные власти — а развитие портов их прерогатива, — собираются расширять „Бронку“. Тем не менее, господа из „Феникса“, делая загадочное лицо и тыча пальцем в потолок, убедили городское сообщество, что они лямзят имущество Минобороны и города под федеральный проект. А не под очередной коттеджный посёлок с блэкджеком и... И все поверили. И прогнулись.

Изучив подробно экологическую ситуацию (включая неизбежные отложенные эффекты, период осознания которых — 25 лет), Карпов грустно замечает: «Выясняется, что у нас есть вполне геростратовский шанс грохнуть экосистемы Арктики. Есть повод для гордости».

— А что ты хочешь? Вот так чекисты захватывают и отжимают все. Вообще все. — сказал мне коллега, ездивший в свое время туда, где были загублены те самые петровские дубы, о которых рассказывал бывший ломоносовский депутат. Он вернулся тогда в шоке, как с похорон.

В таких вопросах, как экология, всегда не хочется излишне драматизировать ситуацию. В конце концов, современный мир находит пути решения тяжелейших вопросов, связанных с состоянием окружающей среды. Но как-то досадно, что проект Петербург, который при всех спорных моментах задумывался как цивилизационный прорыв, как глобальный выход из тесного сухопутного пространства Московии на морские просторы, оказывается довольно опасной точкой на североевропейских пространствах, задрапированной имперским дворцовым антуражем. И в силу своей «мегаполисности», масштабности, концентрации многообразных «федеральных» интересов очень тяжелым грузом для всей Балтики. А ведь отсюда рукой подать до границ ЕС. Дело ведь не только в том, что РФ пытается угрожать ядерной кнопкой всем подряд или во многих терактах мировая печать видит руку ФСБ. Все часто пошлее и проще. Никакой геополитики. Просто взять и отжать. Ларек. Завод. Гнездовье у птичек. Плюя на все живое. Иногда кажется, что это еще опаснее, поскольку тотальнее.