«Окраина» или призыв к топору

Когда-то А.С. Пушкин сказал: «Не приведи Бог видеть русский бунт, безсмысленный и безпощадный». Именно эти слова вспомнились мне после просмотра художественного фильма «Окраина», снятого Петром Луциком в 1998 г. и получившего скандальную известность как фильм про народных мстителей.

Кинокритики почему-то поставили это произведение в один ряд с такими фильмами 90-х годов, как «Любить по-русски», «Сочинение ко дню победы», «Ворошиловский стрелок», «Брат», «Брат-2» и т.д. Хотя данный фильм, на мой взгляд, следовало бы сопоставить с фильмами «Людоед», «Последний бой майора Пугачёва», «Жила была одна баба», про народные бунты в ГУЛАГе и на Тамбовщине, стихийно вспыхнувшие против большевицкой тирании. В «Википедии» об «Окраине» написано следующее:

Фильм разделил критиков на тех, которые расценивали его как явление сугубо художественное, тонкий стёб, и на тех, кто воспринял его как серьёзный „призыв к топору“ или, как выразился рецензент одной либеральной газеты, „натуральный кинематографический теракт“. Истоки сюжета искали у Андрея Платонова („Чевенгур“) и Джона Форда („Искатели“), обилие карикатурного насилия сравнивали с Тарантино, находили сходство киноязыка с „Мертвецом“ Джима Джармуша. В то же время раздавались призывы снять ленту с проката как провокацию. Однако уже через год обнаружилось, что „фильм, грозивший чуть не поджечь страну, прошёл тихо и, кажется, отвалил на окраины киноистории“...

И в годы горбачёвской перестройки, и в годы ельцинских реформ подобные фильмы могли не только сниматься, но даже появляться иногда на экранах, оглушительно воздействуя на зрителей, которым открывалась страшная правда о советском рае. Именно в эти годы были сняты и вышли на экран такие незабываемые фильмы, как «Чекист» и «Людоед», обличавшие кровавую советчину. Чего никак нельзя сказать про нынешние времена путинского ренессанса (возрождения Совка), когда фильмы про народных мстителей, например, «Деточки» Дмитрия Астрахана, стали недоступны для широкой аудитории. А недоступны по одной лишь причине — кремляди как огня боятся народного гнева, возмездия и стихийного бунта, боятся «майдана» на улицах столицы и «приморских партизан» на окраинах Хазароссии, ставших жутким сном тиранов и одновременно страшной реальностью сегодняшнего дня.

Чем же интересен художественный фильм «Окраина», который не мог остаться незамеченным? Его сюжет прост. История разворачивается где-то на Урале в лихие 90-е, когда ушлые нувориши спешили делать деньги на всём, что плохо лежит. Обычные советские люди — потомки руских крестьян и казаков — узнают о том, что их нагло обворовали, захватив их землю. Видно, кровь непокорных предков взыграла в их сердцах, и они восстали так же, как во времена первой и второй «гражданской» восставали их отцы и деды. Несколько человек, напоминающих не красных колхозников, а зелёных партизан, взяв ружья и обрезы, пошли воевать за правду и справедливость, за отнятую коммерсантами землю. Особенно колоритны персонажи двух вожаков: мудрого главаря-заводилы Филиппа Сафронова в исполнении Юрия Дубровина, известного эпизодического актёра, впервые сыгравшего здесь главную роль; и безжалостного боевика Кольки Полуянова в исполнении Николая Олялина. Даже внешне они и другие вооружённые мужики, решившие поддержать бунтарей (два брата Лыковых, по-мужицки неуверенных и трусоватых, привыкших терпеть, но всё равно идущих в бой; и «мобилизованный», отданный матерью на ратное дело Панька Морозов) напоминают тамбовских повстанцев. Одеты они не в современную одежду сельских ватных жителей, а в справные традиционные казацкие одежды — полушубки, бурки, сапоги и папахи. Если бы не изначальная отсылка к современности (справка о том, как захватывали землю во времена приватизации), можно было бы подумать, что события разворачиваются не в 90-е, а в далёкие 20-30 или 40-е годы, когда был ещё жив руский народ, способный сопротивляться комиссарам и чекистам.

Как и в былые времена антисоветского сопротивления, первой жертвой взбунтовавшихся мужиков становится председатель колхоза (его роль исполнил Алексей Ванин, любимый актёр Василия Шукшина), который был причастен к продаже земли. Но оказавшись не робкого десятка, он даёт отпор нападавшим, и даже ранит одного из них. Перестрелка у дома председателя очень напоминает оборону красных оккупантов при нападении лесных братьев где-нибудь в Украине или в Прибалтике в конце 40-х — начале 50-х. Сразу вспоминается литовский фильм 1965 г. «Никто не хотел умирать». Однако зрителя удивляет в «Окраине» не это, а то, что вокруг героев фильма будто все вымерли. Односельчане или милиция не появляются ни во время осады дома, ни в последующих эпизодах, когда жертвами повстанцев становятся другие люди так или иначе причастные к коммерческой сделке, купле-продаже земли. Захваченного в плен бедолагу-председателя, который, как потом оказалось, сам стал жертвой обмана московских коммерсантов, мужики жестоко пытают, топят в проруби, что напоминает советские агитки про «злобных» кулаков или полицаев, которые безжалостно расправлялись с пленными коммунистами и красноармейцами. Наблюдая эту сцену, начинаешь понимать, что такая крестьянская жестокость могла быть исторической реальностью и она вполне оправданна, если на происходящее смотреть иными глазами. Замёрзший председатель колхоза лишь чудом выживает, вернее сами же мучители, проявив сострадание и одновременно холодный расчёт (поскольку им нужна от него информация) оживляют его старинным дедовским способом. А когда тот приходит в себя, он рассказывает им историю махинации, после чего сам решает вступить в «банду» и идти вместе с ними отвоёвывать обманом отнятую землю. Даже свой мотоцикл предоставил, на котором повстанцы как на тачанке покатили по городам и весям.

То, что мужикам никто не оказал сопротивления, вызывает усмешку. В реальности, конечно, всё было бы по-другому. Вспомним такой же небольшой вооружённый отряд из семи народных мстителей, получивший название «приморских партизан», против которых летом 2010 г. кремлёвские власти бросили не только спецназ МВД и ФСБ, но и армию с танками и вертолётами, чтобы подавить сопротивление в зародыше. Но в «Окраине» ничего подобного нет, никакой карательной операции не наблюдается, причём не только в деревнях, но и в городах, где повстанцы гоняются по пустынным улицам за своими обидчиками с винтовками на перевес, ведут перестрелку, а потом расхаживают с головами настигнутых врагов, продолжая свой ледяной поход на Москву. И только в столице, по которой они беспрепятственно едут мимо Кремля на своей мотоциклетной тачанке (наверняка из коляски торчали стволы винтовок и приклады обрезов), они впервые сталкиваются с противостоящими силами противника. Но это не менты, не чекисты и не армия, а частные охранники олигарха (его роль исполнил Виктор Степанов), скупившего их землю, чтобы добывать нефть. Впрочем, и с охранниками, и с самим олигархом уральские мужики справляются довольно легко, убивая их прямо в офисе голыми руками, что не может не вызывать опять-таки скептическую улыбку.

Вообще, во время просмотра фильма возникает, помимо восторга и ностальгии по прошлому, некое ощущение нереальности происходящего. Будто смотришь не российское заунывное кино, а американский вестерн, что-то вреде «Великолепной семёрки», где герои-правдолюбцы всесильны и почти неуязвимы. Наибольшую нереальность и противоречивые чувства вызывает главный мотив, породивший бунт — это земля. В финале всё и вся победившие мужики возвращают землю себе, радуются и обрабатывают её тракторами. Большей нелепицы не придумаешь. Дело в том, что после семидесятилетнего геноцида, устроенного большевиками, раскулачивания, расказачивания, двух «гражданских», гладомора и концлагерей, крестьяне-земледельцы с их неизменным чувством частной собственности к 90-м годам совершенно и безвозвратно исчезли, испарились как вид. Сельские жители советской и постсоветской России превратились в развращённый спившийся пролетариат или, того хуже, люмпен-пролетариат, в терпеливую безвольную массу рабов, которые не только за оружие или вилы уже никогда не возьмутся, но и пальцем не пошевелят ради того, чтобы вернуть себе землю и обрабатывать её в поте лица. Если бы эта история происходила не в постсоветские времена, а в начальные годы советской власти, тогда в неё можно было бы и поверить. Подобное могло бы произойти и сейчас, но только не в России, а где-нибудь в Америке с какими-нибудь обманутыми и вооружёнными фермерами, в которых живо и чувство собственности, и чувство собственного достоинства, и свободолюбивый дух хозяина на земле. В этом случае всё было бы логично и оправдано, допустимо любое вооружённое как мелкое, так и крупное сопротивление. Но российская постсоветская действительность, увы, не такова.

Редкие смельчаки, типа приморских партизан или народных мстителей-одиночек, конечно, могут неожиданно появиться сегодня и в порабощённой России, но, во-первых, вряд ли они будут выходцами из среды колхозников, во-вторых, вряд ли причиной бунта станет земельная собственность. Бунт может возникнуть спонтанно когда угодно и где угодно среди заключённых в тюрьме, среди рабочих на заводе, среди шахтёров в забое или среди дальнобойщиков на трассе, но поводом к восстанию может стать лишь беспредел той или иной администрации, который уже невозможно терпеть, а вовсе не вопрос собственности. Причём бунтари будут верить в хорошего царя и даже обращаться к нему за помощью, призывая навести порядок и восстановить справедливость, что указывает на рабский менталитет россиян. Например, все знают, что земля с нефтью и газом принадлежит кучке олигархов во главе с Путиным, обогатившихся за счёт этого воистину общенародного достояния. Арабские шейхи тоже богаты благодаря нефти, но они при этом не забывают делиться со своим народом, хоть как-то распределяя свои национальные богатства. Другое дело зажравшиеся кремляди, которые, как паханы на зоне, довели простой народ до нищеты. Но разве кто-то из терпеливых россиян серьёзно возмущается этим откровенным грабежом, разве они нападают на паханов-олигархов, разве перегрызают им горло и душат их охранников-вертухаев, разве жгут их офисы и Кремль, как в фильме «Окраина»?! Нет, конечно.

Кремль с его звёздами на башнях, мавзолеем упыря и адским огнём у стены — это символ БОРа (большевицкого оккупационного режима), а горящий Кремль, который в фильме горит вместе с соседней московской высоткой, где был офис олигарха, подожжённый уральскими мужиками-повстанцами, так и остаётся всего лишь мечтой и кино-утопией. Когда в конце фильма я увидел Кремль, объятый пламенем, мне невольно вспомнилась забавная песенка Сергея Шнурова «Москва, по ком звонят твои колокола», которая также озвучивает мечту порабощённого народа. Жаль, что она была написана намного позже, иначе её вполне можно было бы сделать музыкальным саундтреком к этому наивно-фантастическому фильму, где бунтари поджигают ненавистную Москву. Но всё это лишь несбыточные фантазии оппозиционных кинематографистов и скандальных музыкантов, не более того.