Русский революционный национализм
2014 год можно официально считать концом русского национализма старой версии. Те, кто вместе выходил на «русские марши» (пусть в разных колоннах, но вместе!), окончательно разделились на государственников и собственно националистов. Первые раз и навсегда решили для себя все «проклятые вопросы». Русская идея во всём своём многообразии выражается у них одним словом, пятью буквами: ПУТИН. Для них русский — это тот, кто любит Путина и ненавидит тех, кто имел несчастье не угодить Путину. Что для русских полезно, а что вредно, что правильно, что неправильно — решает Путин. И так далее. А кто против Путина — тот нерусский, хоть бы он мог проследить свою родословную от Кия и Гостомысла. Всё просто.
Этих товарищей можно поздравить — они обрели смысл жизни. А мы пришли к тому, что русский национализм как политическую силу приходится строить заново. Заново искать идеологические вехи и исторические опоры.
Развитию русского национализма препятствовала родовая травма — преклонение перед государством. Нация отождествляется с государством, а в особо тяжёлых случаях — с личностью «национального лидера» и его приспешниками. Такой подход к делу сразу ставит крест на политической активности, потому что любой политик, если только он не является лояльным членом правящей партии, оказывается в той или иной мере в оппозиции к правительству. Но как же можно выступать против власти? Ведь это же ОСЛАБЛЯЕТ ГОСУДАРСТВО!
«Президенты приходят и уходят, а Россия остаётся! — проникновенно вещают кураторы с добрыми и усталыми глазами. — Да, у нас сейчас не всё благополучно, но атаковать власть — значит подорвать государство, родную страну, землю святорусскую! Задумайтесь, кто от этого выиграет? Уж точно не русские!» Злополучный «националист» впадает в прострацию. С одной стороны, политика власти по отношению к русским не даёт оснований для иллюзий, с другой стороны — «патриотическая» прошивка мешает сделать единственный правильный вывод и обратить оружие (в первую очередь — политическое) против главного врага.
Долго существовать в состоянии когнитивного диссонанса невозможно, поэтому одни придумывают для себя обманки вроде «правого консерватизма» (и любо-дорого посмотреть, как в последние месяцы эти «консерваторы» сменили благородные фраки на замызганные ватники!), другие выбирают различные формы эскапизма. Для красивого ухода сойдёт и реконструкторство, и спорт, и «малые дела во имя общего блага», и даже бандитизм. Ничего не имею против вышитых сорочек, воркаута и помощи детским домам. Это прекрасно. Но это имеет весьма опосредованное отношение к политической работе — хотя может служить и позитивным дополнением к ней.
Покорными государственниками, неспособными даже возвысить голос против наглого баскака, на поверку оказались и сверх-радикальные «фашисты». Пора признать: многие соблазнились «фашизмом», наблюдая, что само это слово вызывает корчи у совковой нечисти. Они составили себе представление о фашизме по советским фильмам и «разоблачительным» статьям в либеральной прессе — разумеется, заменив знаки «минус» на «плюс». Но реальный «фашизм» сильно отличается от воображаемого. Фашистское государство — это не Whitopia, где маршируют легионы юных арийских атлетов в красивой форме, развешивая на фонарях чужаков, дегенератов и плутократов. Практический фашизм — это вульгарная диктатура, при которой в руках Вождя и его близкого круга сосредоточены государственная власть и контроль над силовыми ведомствами, кроме того, правящая группировка контролирует крупный бизнес и сама де-факто является клубом олигархов. Картину дополняет разнузданная пропаганда, культ Вождя и регулярная возгонка общенародной истерики по различным поводам — всё это мы наблюдаем в России.
Что самое забавное, фашизм не имеет ничего общего с национализмом. Да, фашистское государство может взять на вооружение отдельные националистические лозунги. Так, в марте 2014 года с высоких трибун понеслись пафосные речи о «русском мире». Но принимать эти демагогические выверты за чистую монету не просто наивно, а преступно. Поймав националистов на незамысловатую словесную приманку, фашистская власть начинает их использовать в своих интересах. Конечно, преданность хозяину поощряется, но любая попытка проявить самостоятельность жёстко наказывается. В фашистском государстве гражданское общество не предусмотрено. Национализм — тоже.
Государственно-охранительный русский национализм, по форме «имперский», а по сути холуйский, лишён перспективы. Это не мешает отдельным его представителям добиться личного успеха — так, например, скучноватый и желчный Егор Холмогоров нашёл себе непыльную работу в «Известиях», где регулярно облаивает украинскую революцию. Но в целом такое движение не имеет шансов.
На историческую сцену должен выйти революционный русский национализм — яркий, модный, привлекательный, соединяющий традицию и модерн, этническое и гражданское.
Слово «революционный» вызывает у многих националистов реакцию, сходную с реакцией быка на плащ тореадора. Само понятие «революция» прочно связано с левацкими античеловеческими экспериментами, что, конечно, неправильно и несправедливо. Революционный национализм отличается от «национализма» имперского и охранительного тем, что ставит нацию выше государства. И, если интересы государства, точнее, интересы высших чиновников противоречат национальным интересам — тем хуже для государства.
Пока что ни одна серьёзная политическая сила не обозначила себя как ядро притяжения для русских революционных националистов.
Лет 10-15 назад некоторые считали перспективным национально-революционным проектом лимоновскую НБП. Однако сам Лимонов к национализму и националистам относился с опаской, и пуще огня боялся реального, а не «помидорного» радикализма. А в середине «нулевых», когда у него завязался бурный политический роман с либералами, он договорился до того, что рад был бы назвать партию по-другому, без использования пугающей приставки «национал-». Группа Лимонова, наверное, заслуживает отдельного материала как занятная политическая аномалия; здесь же достаточно указать, что лимоновцы en masse не имели с революционными националистами ничего общего, кроме некоторых внешних атрибутов. В настоящее время Лимонов очередной раз (и теперь, наверное, окончательно) сменил политическую ориентацию, перейдя на сторону Кремля, так что для национальной революции его малочисленная организация потеряна. Невелика потеря, если честно.
Справедливости ради отметим, что из партии Лимонова вышли такие известные в радикальных кругах личности, как Андрей Сухорада и Иван Асташин... впрочем, здесь ключевое слово — «вышли».
Более интересным в этом плане было «Национал-социалистическое общество». Оно возникло в 2004 году «на базе ячеек РНЕ и группировок скинхедов», как писала нашистская «Re:акция». В отличие от вышеупомянутых лимоновцев — весёлых, заводных и довольно многочисленных, но лишённых идейного стержня — соратники НСО чётко позиционировали себя как русские националисты. НСО вело пропаганду, проводило уличные демонстрации, выдвигало своих кандидатов на выборах различных уровней. Последнее вообще редко для национал-радикалов — они либо гордо игнорируют выборы, либо работают на подхвате у респектабельных кандидатов. Одновременно в рамках НСО проводилась военно-спортивная подготовка.
Идейную базу организации обеспечивали талантливые публицисты-самородки Максим Базылев и Роман Нифонтов. Второго большинство знает как Дмитрия Нестерова, автора популярного романа «Скины: Русь пробуждается». Подобно героям этого в значительной мере автобиографического произведения, Базылев и Нифонтов прошли серьёзную школу уличных акций, из которых вынесли убеждение: главные враги русских — не сами по себе криминальные инородцы, а власть, которая создаёт условия для того, чтобы Россия переполнялась злобными чужаками.
Возможно, в другой стране НСО могла бы повторить успех украинской «Свободы» или греческой «Золотой зари». Но в путинской России, правопреемнице ленинско-сталинского СССР, действует железное правило: если ты не работаешь с администрацией — администрация начинает работать с тобой. Карательные органы располагают широким арсеналом мер для подавления «неправильной» общественной активности. В настоящее время Базылев и Нифонтов мертвы, почти два десятка их соратников из НСО приговорены к длительным срокам лишения свободы по особо тяжким статьям УК РФ.
В «нулевые годы» и позднее возникали объединения, которые можно назвать национально-революционными. Это группы правых автономов, это такие организации, как «Вольница», в настоящий момент распавшаяся, «Народная воля», ныне здравствующая, и «Национал-большевистская платформа», недавно созданная. Предпринимаются попытки создать аналог «Правого сектора», конфедерацию национально-революционных группировок: так, на готовящейся демонстрации против российского вторжения в Украину планируют собрать колонну «Чёрного блока».
В целом, национально-революционное движение в России пока что существует исключительно в формате проекта. Число его приверженцев невелико, медийных фигур среди них не водится, финансирование осуществляется из карманных денег. Сумеют ли национальные революционеры занять место, которое освобождают сливающиеся «имперские ватники», и создать, наконец, нормальный политический русский национализм? Чисто теоретически — да, это возможно. Но, чтобы теория стала практикой, национальным революционерам нужно перехватить прогрессивную повестку, которую пытались освоить представители «ватного» национализма.
Это борьба с системной коррупцией, противодействие азиатской миграции и этнической преступности — хотя бы на уровне распространения правдивой информации об этих социальных язвах. Это борьба за либерализацию оборота гражданского оружия; тема эта, заметим, широка и многообразна: помимо пресловутой «легализации короткоствола», нужно что-то делать с так называемым «холодным» и «метательным» оружием, оказавшимся на обочине оружейной дискуссии. Это лечение антизападного психоза, который может иметь для России фатальные последствия. Потому что можно сколько угодно мурлыкать про «третий путь», но, к сожалению, у нашей страны только два пути: или в свободную Европу, или в азиатский зиндан.
Параллельно нужно создавать свою историческую легенду. До сего времени русские националисты, даже выбравшие путь предельно радикального сопротивления, преимущественно отождествляли себя кто с белым движением, кто с Вермахтом. Словом, они вдохновлялись крайними этатистами, стопроцентно прогосударственными силами. И вот результат: русские националисты превозносят Ordnung, сильное государство, и по команде готовы умереть «за Родину» — но без приказа многие из них не посмеют даже утереть плевок с лица. Нужно оживить историю русского повстанчества — от Болотникова и Разина до «зелёных» и «лесных братьев» XX века.
Украинцам в этом отношении проще: на них работает культ УПА, гайдаматчины, колиивщины, а украинские казаки остались в народной памяти как повстанцы и благородные разбойники, а не стража престола.
Позитивные примеры следует искать в немосковской русской государственности, избавлять соотечественников от московского морока. Благо нам, в отличие от евразийцев с их фоменко-носовскими бреднями, не надо ничего выдумывать. На нашей стороне Новгород, Псков, Хлынов-Вятка — сияющие маяки русской демократии. А ещё — Великое княжество Литовское, Русское и Жамойтское: одна из крупнейших держав Средневековья, в общественном и культурном развитии опередившая не только «Московский улус», но и многие европейские державы.
Работа по воплощению национально-революционного проекта упрощается тем, что массовая пропаганда пока неактуальна. «Идти в народ» преждевременно. Народ в массе своей либо выживает-зарабатывает и на политику «ложит», по выражению Павла Губарева, — либо отравлен крымнашим энтузиазмом и запуган «ужасами майдана», которые миновали Россию не иначе как заступничеством Пресвятой Богородицы. Задача-максимум на ближайшие несколько лет — привлечь тех, кто способен думать и готов действовать. Пока Россию не превратили в православную КНДР — шанс есть.
