Экстремизм от МВД: Демонстрация силы

Что случается со студентами-журналистами, если они не верят в бога: тонные досье, личные данные и фальсификации спецслужб как рычаги запугивания поколения.

26 апреля 2016 

Работа современных российских госорганов со временен СССР мало изменилась: в практике все те же методы запугивания, добычи компромата на «неугодных», плохой – хороший полицейский, изнуряющие допросы и угрозы. Испытано на себе.

В 7 часов утра, самим майором отделения ЦПЭ ГУ МВД РФ по Свердловской области мне домой была доставлена повестка с требованием явиться на «опрос». Никаких подробностей того, о чем меня собирались расспрашивать, сообщено не было. Сказали лишь: «вас опросят в качестве свидетеля». Как оказалось, свидетельствовать мне пришлось исключительно в СВОЮ защиту, точнее, самозащиту.

Предыстория

В Новосибирске, из-за активных действий православных активистов отменяется намеченный на 29 июня 2014 года концерт известного американского рок-исполнителя Мэрилина Мэнсона. Инцидент вызвал острый общественный резонанс в СМИ: кто-то радовался, а кто-то негодовал, особенно поклонники артиста, купившие билеты и приехавшие на предстоящее шоу из других городов. Я, как поклонник музыки ММ, из-за факта отмены расстроился, но на концерт ехать не собирался, было попросту не до него. 

На допросе же, понять, к чему ведут «плохой – хороший» полицейские мне не удавалось, по меньшей мере, два часа. О Мэнсоне заговорили только в конце, а ведь в нем и «зарыта собака» здравого смысла. 

Я и подумать не мог, что мое недовольство происходившими два года назад событиями станет инструментом давления в нынешнем году, когда я активно стал рассуждать о политике (и не только) на своей странице ВКонтакте. Прошу заметить, что мат, истерия и русофобия вкупе с агрессией на моих ресурсах никогда не приветствовались. 

26 апреля 2016: На месте

Я прибыл на допрос.  Здание МВД желтое, без каких-либо опознавательных знаков. Навстречу выходит охранник и спрашивает, что мне здесь нужно. Через пару мгновений я дожидаюсь в коридоре первого этажа возле турникета, где туда-сюда ходят мужики с бритыми черепами, крупные, словно из какого-то бандитского кооператива 90-х.  Наконец спускается ко мне тот самый майор и сопровождает наверх, в свой кабинет. 

Далее все развивается в оруэлловской динамичности, когда факты внезапно появляются и бесследно исчезают, периодически вглядываясь мне в лицо текстами моей биографии: где родился, чем занимаюсь, где учусь и где учился, сколько было страниц ВКонтакте и всё-всё-всё.

Готовый вот-вот отвалиться и упасть покосившийся и приклеенный невесть на что портретик Путина, встречается с моими глазами в те моменты, когда я смотрю куда-то в сторону, пытаясь осознать суть происходящего. С самого начала, начиная повесткой в 7 утра и заканчивая затягиванием «допроса», чувствовалось нависшее надо мной психологическое давление. Мне показывают корочки, кичатся должностями, пытаясь запугать тем, что «всё серьезно!», но не отвечают на мой главный вопрос: по какому делу я здесь? 

Спрашивают о хобби, о том, какую музыку я слушаю, верю ли в бога и есть ли у меня девушка. На мои же расспросы, какое это имеет отношение к происходящему, мне в лицо ехидно улыбаются и говорят, что всему свое время. 

Ближе к делу

Вторая половина двухчасовых (по)пыток пережить нахождение в режиме вопросно-ответной формы, которая больше была похожа на заполнение анкеты для «давай поженимся», нежели на слаженный процесс допроса, подходила к концу.

Время начало течь быстрее - мне, наконец, открывают причины моих томлений. Как оказалось, в 2014 году (ага), когда отменили концерт Мэрилина Мэнсона в Новосибирске, было заведено несколько уголовных дел: одни в отношении православных активистов, другие в отношении несогласных с отменой. Мне демонстрируют полуистлевшую ксерокопию с моим якобы комментарием в одном из сообществ (я так и не понял, что это за сообщество) следующего, примерно, содержания: «ААААААААААААА КАК ТАК!?!?!??!?! ЧТО!?!?!? ПРАВОСЛАВНУТЫЕ!!!! МРАЗИ!!!» - таковой, по утверждению уважаемых работников ЦПЭ, была моя реакция на отмену концерта.

Я в этих истеричных капслоках себя, естественно, не узнал. Мне вновь предъявили ксерокопийный скриншот, некую распечатку от моего провайдера, который подтвердил, что это было опубликовано с моего IP-адреса. Неужто в 2014 году запрос и делали? 

Далее мне продемонстрировали скриншоты всей моей страницы: покопались в видеозаписях, в сообществах – все у них как на ладони. Позже показали 6-секундную видеозапись, где некая девушка посылает виновников срыва концерта по известному адресу. После моих возражений о том, что я впервые вижу эту запись,  мне сказали, что на этом их экране я могу увидеть и не такое. Я понял, что это угроза. Однако Некто это сказавший выдавил из себя снисходительно что-то вроде: «Вы не так поняли». 

Не смотря на то, что вся процедура допроса была нарушена, ввиду того, что мне с самого начала не сообщили о каких-либо моих правах (в том числе на адвоката) я подписал  некое «Объяснение» (записанное наполовину с моих слов) о том, что я вкладываю в понятие «православнутый» не всех верующих православных христиан, а только тех представителей человечества, которые имея в себе враждебные идеи, сознательно прикрываются верой и под ее эгидой воюют со всем, что им не по нраву. Будь то концерт или празднования Дня Всех Влюбленных. В остальном этот документ («Объяснение») просто содержал данные о моем рождении, местах учебы, жительства и, внимание, что я крещен и не верую в бога. 

Комментарий же я своим не признал. По той простой причине, что свое несогласие я привык выражать более сдержанно, а не обилием восклицательных знаков. Как бы там ни было, дело было давно, а из всех доказательств самого существования данного комментария уважаемые госорганы имеют только черно-белую ксерокопию какой-то помятой бумажки. Я даже не разглядел своего имени на этом тленном листочке. Однако это не стало препятствием для «борцов с экстремизмом» мучить меня в душном помещении в течение почти что трех часов.

Как итог, за не имением более ко мне претензий, отпустили. 

Теперь об истинных причинах ситуации.

Вывод

Как вы сами, быть может, уже смогли догадаться, данная процедура не была актом законной воли по противодействию экстремизму. Это очевидная, буквально наглая, демонстрация силы. Силы, что знает о тебе всё, силы, что имеет доступ ко всем твоим соцсетям и имеет под боком толстенную папку, где хранится вся твоя личная информация, которая однажды поможет заткнуть тебе рот.

 У них на меня толстенное досье, я не шучу, количество бумаг, собранное на меня, было довольно внушительных размеров, но «борцы за справедливость» не отказали себе в удовольствии и под конец, все-таки, выдали, что весь мой биографичный допрос в начале и всё анкетирование в середине допроса – это так, фикция. Вся информация обо мне, моих родственниках, друзьях, местах жительства и учебы уже имелась в их материалах.

Повторюсь, никаких прав мне не разъясняли, а только специально утомляли, доводили до полусонного состояния глупыми, неуместными вопросами, ответы на которые несколько раз были пахабно прокомментированы. Например, после моего ответа, что девушки у меня нет, мне недвусмысленно намекнули на мою «ненормальность». В первую минуту вообще уточнили, не принимаю ли я наркотики и не стою ли я на учете у психиатра. Спрашивали о связях с какими-то готами, сатанистами, рассуждали со мной о религии, и все это из-за того, что я слушаю музыку Мэнсона. 

Истинная же причина, очевидно, в политических взглядах. Я слишком много открыто рассуждал о свободе слова и причинах нынешнего устоявшегося политического положения. Где-то внутри закралась мысль: не стало ли причиной такого пристального ко мне внимания наших органов то эссе, что я написал по предмету «История журналистики» на манер Чаадаева в «философических письмах». Преподавательница тогда очень занервничала и спросила, чувствовал ли я себя когда-нибудь оппозиционером… 

Очевидно, что мой голос услышали. А запугать молодого да неопытного, по их мнению, проще простого. Даже рыхлой бумажкой. Главное, чтобы всегда помалкивал и народ не смущал. 

И молился.