28 февраля 2015

Почему я перестал пить коньяк по утрам

Где-то в середине 2012 года из моего «репертуара» практически полностью исчезла критика в отношении Запада и его порядков. Думаю, заметили это все, хотя не все обозначили своё отношение. Мне кажется, пришла пора объясниться. Вероятно, можно было бы ограничиться одной иллюстрацией, — краткость — известно, чья сестра, — но я не ищу лёгких путей.

Конечно, я мог бы, стянув с головы воображаемую ермолку и отвесив воображаемый земной поклон воображаемой публике, повиниться: звиняйте, люди добрые, но, живя уже много лет на Западе, пользуясь всеми его удобствами, невообразимыми жителю какой-нибудь Нижней Тохтамышевки, затерянной между недоповёрнутыми Обью и Камой, я всё еще чувствую себя гостем, а гостю негоже хаять приютивших его хозяев. Но это будет правдой лишь отчасти, причём очень-очень небольшой части. А я, по итогам года, прошедшего с момента опубликования моей злющей заметочки на «Руфабуле», разозлился ещё больше, и намереваюсь нынче вырезать вам всю правду-матку до последнего словечка, как бы это ни было нам — и мне, и вам — неприятно.

Итак, пара слов о недостатках. Ни для кого не секрет, что зачастую наши недостатки являются продолжением наших достоинств. Например, вывих мультикультурализма является прямым (ну, хорошо — не совсем прямым, а может, и вовсе кривым — это сейчас не очень важно) следствием фундаментальной — и феноменальной — способности фаустианского западного человека усваивать всё новое, неожиданное, его привычки к исследованию, постижению мироздания с целью превращения его в уютное и безопасное пространство жизни и труда. И это только один момент из многих сотен и тысяч — я тут не пишу социологический трактат, поэтому довольно и одного, хотя «у короля много».

Теперь, если позволите (а куда вы, хехе, денетесь), ещё одно отступление. Допустим, у нас есть выдающийся изобретатель, такой, знаете, гений, Эдисон-Маск-Перельман. Полезность его для общества в целом несомненна: он выдаёт обществу — и человечеству в целом, в конечном итоге — уникальный, незаменимый ничем продукт. Но вот беда: будучи таким крайне полезным для вида Homo Sapiens Sapiens субъектом, он, как бы это помягче выразиться, не совсем идеальный герой. В отличие от сказочных эпических героев, которые, как известно, не срут, он — такая незадача — «делает это». Или, скажем, ковыряет в носу. Согласен, это очень неприятно. Возможно, это даже полностью лишает нашего протагониста героического ореола, и нимб над его головой, зашипев и вспыхнув в последний раз, бесследно растворяется. Значит ли это, что плоды его неустанных усилий по улучшению мира следует объявить несуществующими или, паче того, вредными? Будет ли разумным и целесообразным провозгласить, что учёный, ковыряющий в носу — не учёный, а растленный мерзавец, которому не место в храме науки?

Поскольку Запад является, как бы кому ни хотелось это сладострастно поотрицать, пространством свободы, здесь имеется бесконечное число моральных и не очень моральных чистоплюев, готовых не только за вознаграждение, но и совершенно бесплатно посвятить свою жизнь и профессиональное, а также любительское, мастерство беспрецедентно важной задаче рассмотрения и препарирования козявок. Тягаться с ними в этом безумно благородном и важном деле у меня нет ни здоровья, ни желания. В давней-предавней заметке «Пудовы дети» я коснулся этого аспекта:

Откуда узнают о коррупции, о военных преступлениях, о терактах, об инфляции и стагнации, о бегстве промышленности, об утечке мозгов из Германии в Китай, о засилье мусульман в Европе, о наркоманах в Америке, об оголтелых феминистках и обнаглевших «пидарасах»? Где черпают вдохновение сетевые аналитики-унтерканинхенцухтфлюхтеры? Вы удивитесь, но — на Западе. В западных журналах, газетах, теле-, радио-, интернет- и блогорепортажах. (Надо ли ещё раз напомнить, что все эти слова, как и технологии, придуманы, внедрены и обкатаны до непредставимого обличителями совершенства — на Западе?) Запад сам раскладывает по полочкам, классифицирует, систематизирует проблемы, мобилизует общество для борьбы — специалистов, добровольцев, политиков. Запад сам, постоянно, неутомимо, изо дня в день, исследует и критикует себя, выворачивает наизнанку собственные болячки и несуразности. И это — о боже ты мой! — почитается надутыми совкуасами едва ли не за основной недостаток! (То ли дело они сами — никогда сор из избы не вынесут, непременно до крошки под половицу заметут.) Они то ли не хотят, то ли не могут понять: в основе выявления и обнародования проблем лежит вовсе не желание очернить и унизить, а нечто совершенно противоположное. Главная, если не единственная «пружинка» — и я об этом уже говорил! — исправить, вылечить, устранить проблему. Ощущение себя любимым чадом Творца, его соратником и опорой в деле исправления мира, постоянное стремление к совершенству, улучшению, переделыванию, переиначиванию, превращению планеты в место, удобное для жизни, — между прочим, для жизни всех, не только пресловутого «золотого миллиарда» — вот что это такое! Конечно, перфекционизм тоже имеет свои недостатки. Но и об этом постоянно говорят!

Проанализировав реакцию на свои тексты, я понял, что любая критика в отношении Запада воспринимается русскоязычной аудиторией абсолютно, прошу прощения за невольный каламбур, некритично: нет никакого желания разобраться, что именно подвергается критике и почему. Получается, что volens-nolens мои язвительные инвективы, образно говоря, раскручивают карго-культ извращённого восприятия существующих проблем: «у них всё то же самое, а бочку на нас катят!»

Ничего «тожесамого» на самом деле нет. Глупо отрицать проблемы западного общества и политического устройства демократий — но всё дело в том, когда и как именно количество переходит в новое, совершенно духоотъёмное качество, — точнее, «антикачество». Без по-настоящему свободной прессы, способной — и умеющей! — бестрепетно и безжалостно спустить шкуру с любого политического зверя, без права высмеивать что угодно и как угодно — а то и вовсе глумиться над всем подряд, — никакой свободы — ни экономической, ни политической — не бывает. Личности, постоянно выгрызающие из контекста «примеры» вроде Южной Кореи или Сингапура никак не могут (или не хотят?) понять, что без огромного и безусловно доминирующего по отношению к этим «примерам» свободного мира, к слову, пристально наблюдающего за «примерными» и вечно их одёргивающего, «примеры» давно бы сдулись и скатились бы в кровавую и непременно нищую тиранию с гулагами и прочими прелестями, неотъемлемо присущими этой милой сердцу многих любителей сильных рук и голых торсов модели.

Поэтому я вынужден сообщить вам — и намереваюсь регулярно сообщать впредь — что на фоне вашего скотного двора с хвостомордыми «депутатами» и «министрами» с их блядями западные проблемы выглядят, прямо сказать, несерьёзно. Ну, примерно, как царапина на пальце здоровенного краснорожего молодца рядом с провалившимся носом сифилитика, пытающегося выебать и съесть докторшу, вознамерившуюся сделать ему укол пенициллина.

С помощью разнузданного карго-культа «почему-им-можно-а-нам-нельзя» вам построили смертельную ловушку. Ах, простите — не «вым построили», а вы — сами себе. Вместо переосмысления и усвоения тяжелейших исторических «уроков» вы принялись ударными темпами возводить воронью слободку, какой-то чудовищный Скрепостан, с лаптой и матрёнами. Я в ужасе гляжу на переполняющих аппарат Госдумры сопливых длинноногих наташ с должностями вроде «руководитель аппарата межфракционного депутатского объединения» и зряплатами, которым позавидует любой вахтовик-нефтяник. От количества дам любого фертильного и заведомо нефертильного возраста, готовых на какие угодно унижения ради того, чтобы покинуть просторы вашего воспрянеющего всколенья, останавливается сердце. Меня тошнит от ваших блевотно-слащавых сериалов, где одни подментованные бандиты пускают кровькишкиговно другим, и отличить одних бандитов от других можно только по мундирам, розданным кому попало причудливой фантазией сценаристов, — а круглоглазые провинциальные красотули сваливают от всего этого великолепия в Маськву, где прямо на перроне начинают хлопотать всеми частями тела, чтобы родить ребёнка от олигарха (или бандита) и ничего никогда больше не делать. От вашей отвратительно безголосой попсы с блатняком пополам и жестяно-барабанного «патриотического шансона» из самоварной глотки мумии в парике сворачиваются в трубочку уши. Я в панике от полок ваших книжных магазинов, забитых тупейшей «эзотерикой» с «православным» прононсом, лубочным бредом о «России/СССР, каторава мы патиряли», — или о бесконечных путешественниках в прошлое, отправляющихся туда поштучно, побатальонно и целыми ударными армиями с одной, но пламенною страстью — вернуть всё взад, причём немедленно и бесповоротно. Вместо того, чтобы мечтать о будущем, как принято в цивилизованном мире, вы, уподобившись самым что ни на есть мохнорылым дикарям, мечтаете о мифологизированном по самое не могу прошлом, козыряя друг перед другом глубокими и всесторонними знаниями о количестве и размерах заклёпок, наштампованных вашими дидами на спроектированных и построенных американцами заводах, и валяющихся по оврагам от Волги до Эльбы уже семьдесят лет — вперемешку с непогрёбенными костями этих самых дидов.

Вместо того, чтобы учиться гражданству и становиться гражданами, вы — кто с удовольствием, а кто и без, — разделились на два сословия: вороссиян и подвороссиян, — тех, кто может безнаказанно воровать, и тех, кто, сидя под ворами, это воровство не только оправдывает, но и находится на «низком старте», готовясь при случае радостно подменить воров, выпавших из обоймы. (Безумно жаль, конечно, тех, кто изо всех сил не отсвечивает, но их судьба предрешена: не замордуют, так перекупят, не перекупят, так вынудят сбежать куда глаза глядят.) В понимании подвороссиянина социальный лифт — это возможность стать вороссиянином и начать безнаказанно куражиться. Вы не сумели учуять и обойти капкан собственной климатической географии, с её длинными тоскливыми бездельными зимами и коротко-скупым, аккордно-трудовым летом, сформировавшей ваш народный характер, предполагающий, что в результате кратковременного сверхнапряжения сил формируется некая вечная реальность. Вместо этого вы вздохнули: «Не получилось — ну, и хуй с ним!», с вожделением опустили пятачки в подставленное Кремлём корыто с баландой и захрюкали, — изредка одобрительно подмигивая прыгающим вокруг нацменам, пургенянам-высерманам с мешалками, заботящимся о том, чтобы почесать спинку и чтобы смердело посильнее.

В общем, мои дорогие вороссияне, подвороссияне и подневольно-несочувствующие — я в этом поганом цирке не участвую. Всем, кто гордится страдает патриотизмом стокгольмским синдромом в формах «мой пахан всегда прав» и «насрать, прав мой пахан или нет, он — мой пахан, и всё!», я рекомендую перестать меня читать. Вы более не найдёте в моих текстах ничего, тешащего ваше самолюбие и самомнение. Разумеется, потеря читателей автора радовать не может, но ради сохранения вашего морального комфорта я заранее согласен на такую невосполнимую утрату. Создав волшебную картинку великой, могучей и справедливо устроенной России как одного из столпов идеального миропорядка, я с комплиментами закончил.

СОЗДАВАЯ ЭТУ КАРТИНКУ, Я ХОТЕЛ, ЧТОБЫ У ВАС ВЫРОСЛИ КРЫЛЬЯ.

А ВЫ ПРИНЯЛИСЬ ОТРАЩИВАТЬ СЕБЕ ХВОСТ.

Беда ещё и в том, что, отрастив себе хвост, вы не успокоились — да и странно было бы, согласен. Вам показалось мало — и вы, под аккомпанемент опутиневших гундяев, трясущих козлочаплинскими бородёнками и колотящих в пропагандистские бубны, захлёбываясь ядовитой пеной, набросились на тех, кто начал шарить в потёмках, пытаясь нащупать скальпель, чтобы избавиться от стремительно растущего хвоста. Завывая мантры о «братском народе», вы вцепились ему в горло, — и навеки выжгли у себя на лбу Каинову печать братоубийцы. Сами, всё — сами. Никто не заставлял. Видимо, даже сама тень мысли о том, что у кого-то может возникнуть желание не быть вашим младшебратским охвостьем, ненавистна вам до такой степени, что вы готовы сдохнуть, но не допустить столь вопиющего несоответствия реальности с победопоносно- сортирной химерой у вас в головах. И не только сдохнуть, но и утащить за собой в преисподнюю всю планету — о чём вы, ничтоже сумняшеся, нас заранее известили.

https://www.youtube.com/watch?v=V7Ku54P4HC0

И последнее. В ответ на жалобы о том, что я практически вовсе прекратил что-либо писать о мусульманах, замечу, что, во-первых, всё, что можно сказать об исламе, я в собственных текстах и переводах с ненавистных вам западных наречий уже сказал. А, во-вторых, добавлю, что вы за каких-то четверть века сами превратились в существ, практически неотличимых от обмусульманенных дикарей: та же безумная, яростная тоска по былому «величию», выражавшемуся в тыщщах квадратных вёрст под сапожищем, то же неприятие настоящего и страх перемен, то же невежество и одержимость суевериями, та же страсть заклеймить жертву насилия за «неправильную юбку», оправдав насильника. Разве что, в отличие от, у вас ещё есть атомная бомба, которой вы всё время пытаетесь размахивать, рисуя в самооправдательном упоении такие вот картинки:

Поэтому извините, мои распрекрасные, но к вам с полным основанием можно применить сказанное чуть раньше и по иному поводу, но удивительно вам нынче конгруэнтное:

Вы ненавидите жизнь и труд, мечтая поскорее перебраться в свой рай для бездельников, блудодеев и наркоманов. Мы работаем день и ночь, пытаясь обустроить наш мир для удобной, достойной, свободной жизни, а вы ненавидите нас за это, прикрываясь лживыми бреднями о каком-то несуществующем духе, который всё устроит, стоит лишь помолиться и принести ему в жертву наши тела и дела. Да, мы совершаем ошибки — но это ошибки созидания, творчества и познания. Именно поэтому вы впадаете в панику и неистовство: разглядывая в лупу вросший ноготь на нашем мизинце, вы орёте — «Зараза!», и пытаетесь под шумок перерезать нам горло ножом. А что вы творите с вашими собственными детьми?! Учить ребёнка — великий и сложный труд, а вы — не умеете, и не хотите учиться. Всё, чему вы способны их научить — ненависть.

Вы ни на что не годны. Захлёбываясь ненавистью, вы не умеете воевать. Зарезать безоружного и убежать — вот ваша честь. Взорвать сопляка, одурманенного баснями и гашишем, среди детей на дискотеке — вот ваша доблесть. Закидать камнями женщину, посмевшую закричать под насильником — вот ваше правосудие. Вы дикари и калеки, и вас стоило бы пожалеть, — но вы жадные, тупые, криворукие, завистливые, похотливые калеки, и жалеть вас противно. С вами можно разговаривать, лишь обездвижив, словно диких зверей. Но даже дикие звери, заболев и поранившись, из последних сил ковыляют на свет и тепло, к человеку: только он может вылечить и спасти, и даже их животного разумения достаточно, чтобы это понять. А вы ненавидите нас, и кидаетесь в нас единственным оружием, которое способны произвести — вашими мальчишками, как тестом из квашни. Ещё бы — у вас их так много, так о чём сожалеть?! И, запечатлев купленными у нас камерами их окровавленные тела, разбившиеся о нашу броню, вы размахиваете этими снимками, вопя о нашей жестокости и размазывая по рожам крокодиловы слёзы. Земля — колыбель Разума, и неразумным на ней не место. Мы заберём у вас всех людей, — всех, кто хочет жить, учиться, трудиться, кто стремится к знанию, кто тянется к свету, ищущих смысла. Мы дадим им занятие, примем в семью — нам всё равно, какого цвета глаза и кожа у человека, если он человек, а не безумный дикарь. Вашу помойку мы обнесём стеной с часовыми, и, пока последний из людей не покинет её, мы станем держать ворота открытыми, — но будем стрелять в дикарей, мешающих людям идти. Честно говоря, я не знаю, что с вами делать… Впрочем, вы накажете себя сами. Когда наши внуки будут водить звездолёты по Млечному Пути, ваши — точно, как вы сами и пять, и десять веков назад — будут сидеть в полутёмной лавке и громко орать оттуда, зазывая нищих купить за бесценок найденный на помойке хлам: транзистор без верньера, ружьё без затвора, просроченный аспирин. Но когда-нибудь и они зададутся вопросом: если мы — правоверные, и во всём правы, то почему мы в таком дерьме?!