Общественные блага и государство
14 августа министр культуры Владимир Мединский объявил журналистам, что фильм режиссера Александра Миндадзе, который уже был согласован для государственной поддержки в рамках сотрудничества с немецкими фондами кино, никакой поддержки не получит, потому что удостоился негативных отзывов от двух экспертных советов — военно-исторического и социально-психологического. Михаил Мягков, профессор МГИМО и Академии военных наук, один из участников военно-исторического совета, пояснил своё негативное мнение так:
У зрителя, если фильм будет снят, может создаться впечатление, что в 1939–1941 годах, после заключения советско-германского пакта о сотрудничестве, это самое сотрудничество достигло невиданных высот, в частности, что на наших предприятиях присутствовали немецкие специалисты, что две страны вместе работали над запуском в производство высокотехнологичных изделий. То есть, продолжая эту логику, что две страны готовились укреплять свою «дружбу» вплоть до совместного нападения на другие страны.
Уточним, что в фильме Миндадзе ничего не говорится про войну или нападение на другие страны, никаких боевых сцен не показывается, в сценарии речь идет об аврале на заводе в 1940 году, одним из работников которого является немец Ханс. Для начала разберёмся с фактами — по мнению Мягкова, советско-германское сотрудничество было свернуто с приходом Гитлера в 1933, а все соглашения, достигнутые в 1939-ом, были направлены только на то, чтобы отодвинуть границы и отсрочить войну.
На самом деле это не так. Помимо прочего, соглашения между СССР и Германией подразумевали и восстановление торгово-технического взаимодействия. 8 октября 1939 года в Москву прибыла торговая миссия, возглавляемая Карлом Риттером, по итогам которой между двумя странами был заключен хозяйственный договор 11 февраля 1940 года, обновленный и дополненный договором от 10 января 1941 года. Более актуальной для понимания контекста, вокруг которого выстраивается повествование в фильме Миндзадзе, является обратная миссия Советского Союза, отправившего в Германию внушительную делегацию из 48 человек, возглавляемую ни много ни мало наркомом судостроения Тевосяном. О цели данной миссии вполне открыто заявил сам нарком:
Нашей задачей является получить от Германии новейшие усовершенствованные образцы вооружения и оборудования.
И СССР добился своего. Взаимодействие, в том числе в высокотехнологичной военной сфере, действительно достигло невиданных высот в предвоенные 1940-1941 годы: из Германии были импортированы образцы самолётов, артиллерия, станки, буровые установки, компрессоры и даже недостроенный тяжелый крейсер. Основную часть немецких поставок составило именно невоенное промышленное оборудование для советских рудников и заводов — установку этого оборудования и обучение советских специалистов проводили те же самые немецкие инженеры, что сопровождали и сами поставки. Таким образом, присутствие немецкого специалиста на высокотехнологичном советском заводе в 1940 году не только не является художественным преувеличением, но, наоборот, совершенно достоверно отображает происходившие в те два года процессы.
Невозможно представить, чтобы факты военно-технологического взаимодействия с Германией не были известны историку Мягкову. Ничуть не легче допустить, что Мягков считает эти факты неудобными — в конце концов, с Германией вплоть до 1939 года торговали и западные страны. Так, в 1938 году Германия импортировала морем 28 миллионов баррелей нефти, и после установления блокады в 1939 году СССР смог возместить лишь малую часть этого импорта, поставив 4 миллиона баррелей в 1940 году. Безусловно, поставки СССР были значительными и, возможно, сыграли ключевую роль в том, что Германия смогла поддерживать свои военные операции вплоть до 1942 года, когда был расширен выпуск синтетического топлива и широко внедрена конверсия двигателей внутреннего сгорания на твёрдое топливо (holzvergaser), но и поставки оборудования из Германии немало поспособствовали военному делу в СССР. Как бы там ни было, это вопрос для исторической дискуссии, но не для истерического отрицания в стиле «нет, ничего не было! не переводите опыт Веймарской республики на Рейх!»
Однако стоит задаться совершенно иным вопросом, а именно: почему вообще какое-то министерство, Владимир Мединский или Михаил Мягков, решают — на какой фильм потратить наши с вами деньги? Не будет лишним в очередной раз обозначить этот момент, пусть он и очевидный: «государственная поддержка», в которой отказали Миндадзе, — это не деньги Мединского, не деньги Мягкова, не деньги других чиновников и организаций, составляющих «государство», а деньги налоговые. То есть полученные из завышенных цен на все товары и услуги, облагаемые НДС и подверженные импортным тарифам, и из дважды завышенных цен на бензин, электроэнергию и любые товары из металла и пластмассы (добавьте к НДС налог на добычу полезных ископаемых и не забывайте про тарифы на всё импортируемое промышленное оборудование). Почему вся Россия платит понижением уровня жизни за возможность господина Мединского дать субсидию понравившейся ему кинокартине?
Традиционный ответ — потому что России нужен не только бензин, отопление и дешевая еда, но ещё и авторское кино для полноценного досуга, а злые рыночные силы, ориентированные лишь на прибыль, авторское кино в полной, желаемой народом мере, не профинансируют. В этой логике уже есть существенные проблемы. Умный человек поинтересуется — а не является ли вышеописанное красивой сказкой, посредством которой интеллектуалы, составляющие меньшинство, оправдывают необходимость финансирования себя любимых из карманов грубых и неотесанных производителей реальных экономических благ? Но допустим, что логика в целом верна, и что в обществе есть значимый спрос на авторское кино, который плохо транслируется в прибыль через обычные рыночные механизмы. Спрос может быть достаточно распределён, и авторское кино не смотрят в кинотеатрах, приносящих значительную часть сборов. Более того, даже человек, не смотрящий авторское кино сам, может поддерживать индустрию из принципа — де, я-то в этом ничего не понимаю, но рад поддержать развитие культуры. Даже если всё это так, с чего вдруг мы решили, что именно Министерство культуры, получающее небольшую порцию налогового пирога — это лучший способ перераспределения наших денег в пользу режиссеров, актеров, постановщиков, продюсеров и прочих работников сферы авторского кино?
К сожалению, этим вопросом мало кто задается, даже когда выдается подходящий повод. В ситуации с Миндадзе, например, единственный ответ, который деятели культуры и ценители фильмов смогли придумать — это написать письмо в министерство с целью всё-таки пересмотреть его решение. Вы денег не дали, а вы всё-таки дайте, послушайте не вот тех экспертов, а вот этих экспертов. Даже если министерство и прислушается, проблема решена не будет. И дело тут совсем не в Миндадзе, фильм которого, я думаю, большинство читателей этого портала действительно оценило бы. Дело в том, что кого бы министерство ни избрало для финансирования, оно всё равно распорядится деньгами многих в пользу немногих «экспертов» или «уважаемых людей». Выбирая финансирование министерским путём, мы всегда отнимаем у людей свободу выбора, отнимаем возможность поддержать именно того режиссера, которого они сами хотят поддержать.
Возможно, когда-то такой выбор действительно был наименьшим из зол — лучше отдать хоть какое-то финансирование хоть кому-то, чем не иметь авторского кино вообще. Но сегодня мы не стоим перед такой альтернативой в принципе. С развитием безналичных платежей, платежных терминалов и Интернета нам более нет необходимости полагаться на министерскую инфраструктуру для распределения наших же денег. Вместо того, чтобы отдавать проекты фильмов на закрытое рассмотрение экспертных советов, достаточно единовременно потратить небольшое количество денег для создания качественного портала общественного предфинансирования по типу Kickstarter и его многочисленных отечественных аналогов. Ценители искусства тогда смогут поддержать именно тот проект, который им интересен, и именно в том объёме, который сочтут нужным.
В 2012 году Министерство культуры получило из бюджета 93 миллиарда рублей. Из них на кинематографию было потрачено шесть с половиной миллиардов, что составляет более двухсот миллионов долларов. Эти деньги были получены уже после всех расходов на налоговую службу и осуществление внутренних переводов от ведомства к ведомству. На двести миллионов долларов, конечно, с трудом снимешь блокбастер, зато авторских фильмов можно выпустить и дюжину с лихвой — по одному на каждый месяц следующего года. О том, что с этими деньгами на самом деле происходит внутри министерства, конечно, лучше не даже не думать.
