Последний шанс тьмы

Тысячи специалистов и десятки миллионов людей во всём мире сегодня с тревогой всматриваются в экраны своих компьютеров и смартфонов. Их волнует один и тот же вопрос: почему Кремль взбесился?

О, нет, я вовсе не утверждаю, что этот вопрос — единственный. Люди продолжают работать, учиться, любить, рожать и воспитывать детей, отдыхать, смеяться, плакать и пытаться решать свои обычные людские проблемы. Но постепенно люди, обладающие разумом, всё чаще задаются именно этим вопросом. Именно он начинает беспокоить их всё чаще. Как и вопрос о том, какую цену придётся им заплатить, чтобы унять разбушевавшегося кремлёвского крокодила.

Я не случайно называю крокодилом политическое животное, обитающее в Кремле.

С юрским упорством и докембрийской ловкостью рептилия вскарабкалась на пьедестал главной угрозы человеческой цивилизации, оставив далеко внизу растерянно повизгивающих халифатчиков и прочую красно-зелёно-коричневую нечисть. Цепляясь за скользкую плоскость ржавыми когтями, кремлеящер разевает смрадную пасть и ревёт: не подходи! разорву!

Так что же случилось — и почему?

Осмелюсь заявить, что знаю ответ на оба вопроса.

Конец сырьевого уклада

В охранительном сегменте русскоязычной медиасферы «дискурс» энергетической блокады ненавистного гейропендосского Запада чрезвычайно популярен и необычайно разнообразен. В его разработке, по-стахановски надсаживаясь, участвуют как безмозглые кликуши, так и уснащённые якобы «объективной» цифирью «аналитики». Различны и методы: тут вам и глумливые твиты, и многословные фейсбушечки, и «тяжёлая артиллерия» наподобие подкремлёвского «Politonline», где упражняются в подачах вроде «Сланцевый пузырь лопнул!» С последним, правда, неувязочка вышла: «пузырь» и ныне там, а вот «Politonline» надувал щёки недели две, пока они не сдулись совершенно.

Удивляться, разумеется, нечему: идея «энергетического шантажа» очень привлекательна. Привлекательна потому, что однажды сработала. Правда, произошло это давно и один-единственный раз — и лишь по той причине, что попытка состоялась при непосредственном участии очень серьёзных структур, контролировавших без малого всю топливно-энергетическую отрасль. Но призрак этой идеи до сих пор вышибает мозги кремлёвской камарилье. Чуть что — «перекроем трубу, отключим газ!»

Впрочем, сурово нахмуренных бровей из-за не слишком древних стен никто особенно не боится: и брови жидковаты, и страшилки — из серии «если вы не будете нас бояться, мы разбомбим Воронеж!». Легендарная Конди Райс в ответ на подобные нелепые потуги со стороны арабского лобби шантажировать Запад среагировала немедленно и решительно:

Похоже, настало время напомнить [им], что наступают тяжёлые времена, когда им придётся жрать свою нефть!

Объяснять что-либо ретивым охраклам — артель «Напрасный Труд», и всё же позволю себе немного поиронизировать. Если события будут развиваться в нынешнем направлении хотя бы с той же скоростью — а я полагаю, она будет ещё и нарастать — то лет через пять скотоварищи даже хлебать свою нефть не смогут: её элементарно нечем — и некем — будет извлечь. Попытки украсть имеющиеся технологии на Западе уже предпринимались, но каждый раз упирались в одну и ту же проблему: инженерно-научных кадров, способных «переварить» украденное, в Ресурсной Фактории больше нет. Были, да сплыли.

Между тем для любого, кто в состоянии сложить два и два, вполне очевидно, что эпоха титанической борьбы за ресурсы (якобы обострением коей так любят пугать нас всякие «эксперты» из «кремлёвского пула») практически закончилась. Характерное для этой эпохи массовое общество с миллиардами человечков-термитов, производящих миллиарды почти неотличимых друг от друга вещей и в основном нерационально потребляющих ресурсы, также движется к своему естественному угасанию. Наступают Новые Времена, — их часто называют «новым средневековьем», но это не более, чем щекочущая нервы страшилка. Новые Времена — это абсолютное торжество абсолютного индивидуализма во всём, от стандартов производства и потребления до образа политической мысли, любви и искусства. Индивидуальная свобода выражения становится ценностью сама по себе, а вместе с нею неизмеримо возрастает важность и ценность каждого индивидуума, — разумеется, способного реализовать возможности, предоставляемые ему свободой и её материально-техническим обеспечением. Производства, поглощающие труд миллиардов, больше не нужны. Уже сегодня, на самом пороге новой эры, число реально занятых в производстве материальных благ составляет едва ли пятую часть трудоспособных жителей планеты — и это число продолжает сокращаться. В какой-то момент множество мелких изменений, уже принявших практически необратимый характер, войдут в резонанс, и наступит эффект сингулярности — то есть, процесс изменения общества и среды обитания станет настолько неотвратимым и быстрым, что скорость изменений в ХХ веке, ознаменовавшимся сменами двух техноукладов, покажется нам (тем, кто — и если — доживёт) черепашьей.

Некогда, очень давно, с наступлением Кембрийского периода изменилась среда обитания, включая климат и (возможно) наклон земной оси, что привело к вымиранию гигантских ящеров, к слову, чувствовавших себя (хотя и вряд ли это осознававшими) полными хозяевами мира, «царями горы». Точно так же меняется сегодня политический климат и цивилизационный ландшафт, порождая новые формы общественной жизни: буржуазные республики, города-государства, финансово-промышленные группы, информационные и производственные сетевые структуры. Сословно-иерархические образования, чудом уцелевшие на периферии цивилизации и сохраняющие подобие жизнедеятельности благодаря сырьевой ренте, оказались в положении динозавров. Им грозит полное исчезновение, и им это категорически не нравится.

Но вместо того, чтобы попробовать сбросить замшелую чешую доисторических традиций и воззрений и облачиться в технологичные ткани новых концепций с удивительно комфортными свойствами, эти, с позволения сказать, хронозавры решили, что наступающие изменения нужно взять и отменить. Идиотская уверенность псевдоживотных в управляемости изменений, причём в любую сторону, породила невероятное количество «экспертных» сообществ паразитов и прихлебателей, наперебой уверяющих хозяев, что так оно и есть. (Гигиена «заврам» ни к чему — шкура толстая, да и лапы кривы-коротки.) Вши и гниды насочиняли сотни туманных книжек с подслушанными словами на непонятных языках и подсмотренными у людей картинками, вставленными среди слов, по большей части прихотливо и не к месту. Ну, там, помните — «энергетическая сверхдержава», «многополярный мир», «третий рим и четвёртому не бывать», вот это всё. Тирано-завры, чей собственный мозг имеет размер грецкого ореха и примерно такую же, как у грецкого ореха, способность к усвоению и переработке информации, гнидам и вшам с радостью поверили. И бросились воплощать напридуманное со всей свойственной им несравненной грацией.

Первое лирическое отступление

Людям свойственна антропоцентричность. Они зачастую склонны приписывать существам, чьи мотивации от людских безмерно удалены, человеческие измерения.

Один знакомый, из дальних странствий возвратясь, привёз с собой какую-то здоровенную ящерицу, видимо, надеясь обучить её разным уморительным кунштюкам и развлекать оными друзей и родственников. В ходе очередного сеанса дрессировки зверюга цапнула хозяина за палец — не очень больно, но чувствительно. Мой приятель сначала рассердился, но ящерица вдруг резко изменила поведение. Она принялась таскаться за ним по дому и преданно заглядывать в глаза, шумно вздыхая и раскачивая шипастой башкой на морщинистой шее. Приятель до такой степени рассупонился, что целый день рассказывал всем подряд, какое умное животное ему повезло найти и как быстро удалось его приручить — вот, оно, конечно, кусается, но уже жалеет о содеянном и, как умеет, извиняется. Только на второй день, когда укушенная рука покраснела и распухла, став похожей на огромную переваренную сардельку, а самого его как-то неприятно и не ко времени начало клонить в сон, приятель смекнул — что-то явно пошло не так©. Вызванный на дом специалист по редким тварям, выслушав историю, долго и неприлично хохотал, а когда успокоился, объяснил: укус этих ящериц весьма ядовит и на мелких животных действует довольно быстро, а вот на крупных, вроде приятеля — медленно. Укусив добычу, намного превосходящую ящерицу в ловкости и скорости, рептилия ползает за ней по пятам, пока ничего не подозревающая жертва не свалится, после чего и приступает к обстоятельной трапезе.

С приятелем, к счастью, всё обошлось. И он больше не думает, что ящерицам бывает стыдно.

Время прижгло

Своё спасение архаичные режимы, занятые дележом сырьевой ренты по непотическому признаку, видят исключительно в консервации существующего порядка вещей. Ради сохранения этого порядка они готовы на любые действия, способные дать им хоть какой-то, пусть даже самый ничтожный, шанс уцелеть. Тактика, кажущаяся нам, людям, самоубийственной, неприемлемой, даже безумной, для подобных режимов вполне органична: ведь любое — повторяю, любое! — усилие, отдаляющее их гибель, является для них a priori приемлемым и, следовательно, «легитимным» в их системе координат. Любые попытки объяснить им необратимость (и неуправляемость) изменений они воспринимают как уговоры умереть без сопротивления. В этом есть определённый резон: возможность мирной и постепенной трансформации эти режимы упустили, наверное, веков пять назад (ну, три — как минимум), поэтому любые попытки изменить закостеневшую конструкцию чреваты её полным разрушением. К тому же перед глазами у них пример СССР, развалившегося в результате «перестройки». В их представлении всё выглядит очень просто и конспирологично: дурачок-горбачок поддался на сладкие льстивые уговоры об «интеграции» и «конвергенции» и развалил Великую Державу. То, что «Великая Держава» кормила кузнецов своего Несокрушимого Меча серыми макаронами, превращавшимися при варке в обойный клей, колбасой с целлюлозой да вечнозелёными помидорами, не вызывает у них и тени когнитивного диссонанса. А доставшийся им в наследство Несокрушимый Меч, пусть изрядно заржавевший, вызывает у кремлёвских проглотов соблазн им, наконец, воспользоваться — пока он не рассыпался от пожирающей его ржавчины окончательно, и пока сырьевая рента позволяет поддерживать его в угрожающем состоянии.

Видимо, нужно, наконец, набраться мужества и честно признать, что все попытки уговорить крокодила добровольно обернуться — нет, конечно, не ягнёнком, а хотя бы адекватным надвигающимся переменам хищником — провалились. Крокодил не смог. Деликатное выклёвывание застрявшего между его зубов гнилого мяса не сделало его дыхание благоуханным, а ласковое солнце режима всевозможного благоприятствования, нагревающее шкуру, не превратило её в драгоценный благородный мех. Крокодил собирается — о, не подумайте плохого, исключительно в целях самообороны! — нас проглотить, и при этом искренне возмущён тем, что мы не желаем стать добычей. Ведь это мы на него набросились, уговаривая принять изменения, над которыми ни он, ни мы не властны — но он-то совершенно уверен, что именно мы придумали и спустили на него все эти ненавистные и смертельные для него новшества. Ведь тысячи вшей и гнид, копошащихся у него под чешуёй, не могут ошибаться! Все наши усилия втемяшить к его тупую красную башку с молотоподобной челюстью и серповидными ушками тот факт, что существует сила вещей и ничего с этим невозможно поделать, кроме как следовать ей, провалились. Не могли не провалиться.

Сейчас — или никогда

Время работает на нас — на тех, кто понял и принял пресловутую силу вещей, и кремлёвские ящеры достаточно чётко это понимают. Момент, когда насущная потребность в кремлёвских углеводородах отпадёт, приближается неотвратимо. Во-первых, после того, как перевод нефти и газа в топливо сделается бессмысленным, их — с учётом технологий вторичной переработки — потребуется значительно меньше. Во-вторых, они есть не только у кремлинов, и самую чуточку менее упоротые, чем адепты Святого Права Сапога, владельцы сказочно богатых недр с радостью вложатся в инфраструктуру доставки упомянутых субстанций — а также всего остального, от хлопка и кожи до колтана и бокситов — к вратам Сияющего Града на Холме, откуда, словно из рога изобилия, на них посыплются вожделенные предметы роскоши и всевозможные удовольствия, коих они по определению лишены в родных палестинах и затерянно-райских амазониях. Натужно сопя и расталкивая друг друга локтями, они попрут сюда, как на вокзальный буфет, на ходу сдирая со своих подданных последнее исподнее, лишь бы успеть на раздачу. Ну, например, чтобы получить что-нибудь наподобие вот этого.

Второе лирическое отступление

Это не компьютерная графика и не экспериментальная штудия. Это предсерийный экземпляр электромобиля «Квант». Максимальная скорость — 350 км/ч, запас хода — 600 км на одной заправке, бесшумный двигатель с нулевым выбросом вредных веществ. На следующем снимке его создатели, «усталые, но довольные», демонстрируют взволнованным будущим владельцам табличку с номером. Это — для сведения — означает, что машина прошла все испытания, необходимые для того, чтобы выпустить её на дороги общего пользования.

Технические условия и стандарты, позволяющие начать серийное производство, соблюдены. Абсолютно всё — от тормозов и ремней безопасности до приборов освещения и управления — соответствуют нормам, установленным для автомобилей, поступающих в широкую продажу. Штутгартцы — не то, чтобы слишком часто, но время от времени — провожают изумлённо-довольными взглядами хищное серебристо-чёрное тело «Кванта», завораживающе безмолвно — слышен только шорох покрышек — проносящееся по асфальту буквально на расстоянии вытянутой руки. Бывает, он попадается на глаза не только жителям или гостям столицы Баден-Вюрттемберга: ваш покорный слуга не далее, как сегодня не успел выхватить телефон, чтобы сфотографировать стремительного красавца. Только по печени не бейте, ладно?

Под капотом у «Кванта» — не относительно привычная литиевая, как у давно серийной «Теслы», а «жидкая» батарея: своеобразный гибрид технологий топливных элементов и аккумулятора. Не исключено, что именно этот вариант запустит долгожданную революцию в автоиндустрии даже быстрее, чем иные. Подробностей в открытых источниках не так много — зарегистрированная в Лихтенштейне компания строго (пока не последует примеру Элона Маска) охраняет свои патенты, обеспечивающие высокую скорость регенерации заряда. Процесс заправки мало чем отличается от обычного посещения бензоколонки. А заправляется «Квант»… солёной водой (разработанная в Израиле технология, о которой я рассказывал примерно год назад). Ну, с присадками, понятное дело, однако — каков поворот?!

Двигатели, как у «Кванта», в отличие от сугубо аккумуляторных систем, довольно легко масштабируются — их можно будет устанавливать не только на автомобили, но и на морские суда. Кто знает — возможно, под такой двигатель и воздухоплавание (не путать с авиацией) переживёт второе рождение. Беспокоиться о судьбе отважных новаторов не стоит: «за спиной» у них маячат такие фигуры, как Bosch, AEG и Daimler. Так что ждать недолго.

Последний бой — он трудный самый

Чем ярче контуры Новых Времён, чем ближе наступление постсырьевой экономики и чем туманнее перспективы продления существования в изменившихся условиях, тем сильнее нервничает кремлеящер и тем неистовее снуют и суетятся паразиты.

Осталось лишь поблагодарить запутинских горлопанов за создание медийной дымовой завесы, под прикрытием которой сдавшие партбилеты капээсэсовцы вывезли из страны богатств на сотни миллиардов долларов и профинансировали этими сотнями миллиардов (пятьдесят на пятьдесят с арабами) переход Первого мира к Шестому техноукладу. (В этой связи вопрос «высоких цен на энергоносители» обретает несколько иное, доселе мало кем осознанное звучание. А ещё нужно сравнить покупательную способность доллара полвека назад и сейчас — и расчёты уже выглядят совсем интересно. Но это тема для отдельного, большого исследования.) За четверть века после «величайшей геополитической катастрофы» не было сделано ничего, чтобы соответствовать действительным вызовам, стоящим перед страной и народом. Всего за какую-то четверть века — ничтожный по историческим меркам срок — безумно-параноидальная архаика с кадящими попами, мохнорылыми «казаками» и абреками, стеклянными муляжами «Москва-Сити» и воплями про «осаждённую врагами крепость консервативной духовности» пустила глубокие корни — а теперь жадно чавкает человечиной на юго-востоке Украины. Я, вместе с другими такими же, прости господи, дураками, считал, что стратегическая цель России заключается в создании высококачественной среды обитания, развивать и поддерживать которую должна высокообразованная, ведущая преимущественно здоровый образ жизни культурная нация, в должной мере владеющая технологиями, невозможными без всестороннего научного и информационного обеспечения, что, в свою очередь, не работает и не заработает без свободы, в условиях торжествующей архаики. Но, разумеется, я ошибался. Ресурсно-факторианским «элитам» требуется не народ, не нация, а население — тупое, косорукое, агрессивное и на всё согласное, словно материализовавшиеся персонажи картин Васи Ложкина. Такое впечатление, что у означенных «элит» всё задуманное получилось!

Под сурдинку беспардонной лжи о «самоограничении» и «духовности» в головы подданных вколачивается уверенность, что высокие стандарты потребления — зло, им нужно сопротивляться до последнего русского. На самом деле высокие стандарты потребления — это единственный путь к созданию упомянутой выше высококачественной среды обитания, а без неё появление и воспроизводство упомянутой там же культурной нации попросту невозможно.

Но зачем кремлюгам русская нация? Их вполне устроит офофудьенная под руководством евразиётов бесхребетная тьма малограмотных «тружеников-мигрантов». А сказки о невидимых субмаринах и неуязвимых «булавах» очень хороши для того, чтобы беспокойный русский сон плавно перешёл в смертельный. Вы в самом деле думаете, что утратившие навыки простейшей отвёрточной сборки колдыри или юные папуасы способны вписаться в наступающий семимильными шагами новый технологический уклад?! Ну, счастливо облажаться!

Такое чувство, что кремлёвскому начальству невдомёк: погружая в архаику собственный народ, они лишают себя — прежде всего именно себя — возможности жить богато и достойно. Катастрофическое падение уровня экспертизы, наблюдаемое буквально во всех областях — культуре, науке, политике — обусловлено именно курсом на архаизацию, попросту говоря, одичанием. Элиты на Западе обкатывают технологии архаизации исключительно на представителях социальных низов, умело, а зачастую и вовсе виртуозно дозируя нужные ингредиенты, затем пускают их в ход там и тогда, где и когда им требуется. А кремлёвская урла ходит архаикой прямо под себя, лишая общество той страты, которой законы антропологии и истории определили роль общественного авангарда. Это поведение нельзя назвать разумным при всём желании. Тут даже расхожие обвинения в компрадорстве ничего не объясняют: столь наплевательское отношение к источнику своей собственной жизненной силы — народу — невозможно объяснить ничем, кроме тяжёлого умственного и нравственного нездоровья.

Выдающийся немецкий историк Гётц Али много лет назад вскрыл основную сущность и одновременно причину падения гитлеровского режима. Нацисты изо всех сил потакали самым низменным, самым животным инстинктам людей, которыми управляли. Они распахнули ящик Пандоры, поставивший немцев и немецкую культуру на край гибели, ввергнув нацию в искушение одичания. Абсолютно то же самое, только в куда более ошеломляющем масштабе, проделывают кремлёвские насельники с помощью прикормленной медийной прислуги. Какие усилия пришлось приложить всем остальным просвещённым нациям, чтобы вернуть немцам вменяемость и какую цену заплатили все, и в первую очередь русские, за это возвращение — до сих пор невозможно в полной мере осознать. Чтобы никогда больше не допустить чего-либо подобного, были запущены процессы глобализации. Когда все связаны со всеми через всех, война невозможна — таков всемирный консенсус. Точнее, таков был всемирный консенсус — пока в Кремле не решили его торпедировать. И то, что мы, преисполненные ужаса и самых мрачных предчувствий, наблюдаем на Юго-Востоке Украины — лишь самые первые и самые мелкие камушки, летящие с утёса, угрожающего вот-вот обрушиться на нас всей своей непредставимой тяжестью. Кто — и какой ценой — сумеет остановить катастрофу на этот раз?

А что же сами русские? Вместо того, чтобы проснуться и с рёвом «ты во что нас вмазал, моль гнилоглазая?!» погнать в три шеи всю озёрно-кремлёвскую вертухаль вместе с их рублёвскими гоф-факторами, люди, замерев, как хрен на блюде, внимают мантрам «умрёмтежпадмасквой». Под такой-то «москвой», под ордынским кирзачом — умрёте, не сомневайтесь, будьте покойнички!

Между тем Шестой техноуклад, при котором производство возвращается туда, где для него существуют наиболее благоприятные условия — близость к потребителю, свобода творчества, великолепная бытовая и образовательная инфраструктура — уже никакая не фантастика. Это реальность, данная нам (мне, в частности) в ощущениях. Непосредственно. Как говорил поэт, «весомо, грубо, зримо». Очень похоже на то, что Кремль, учуяв невозможность стать частью — полноправной частью — устанавливающегося миропорядка, решил покончить с ним до того, как непонятный и потому ненавистный миропопрядок покончит с ним. Не обладая ни умом, ни фантазией, необходимой для того, чтобы по-настоящему масштабно мечтать, в Кремле решили реконструировать тот мрак и холод исторической помойки, где, сливаясь до полной неразличимости, удушливо воняют Das Dritte Reich и СССР, — по крайней мере, в затеянном путинской камарильей «русском мире» проглядывают самые отвратительные черты и того, и другого.

Последуют ли за Кремлём русские — решать им самим. Если не они сами за себя — то кто за них?