Война с дикарями
Что обсуждает блогосфера: религия добра и мира, террор мракобесов как подарок судьбы и яйца нашей эпохи.
Россия требует жертв
В России не только искусство требует жертв. В России всё требует жертв.
Реальность «фантастики»
Когда я читал Теллурию Сорокина, сюжет казался мне слишком фантастическим. Руины старой Европы после религиозной войны с салафитами, возрожденный орден тамплиеров, налеты на Стамбул. «Нет, что-то Сорокин сгущает краски.» А теперь и не знаю.
Война с дикарями
Самое трагичное и катастрофическое — это то, что нет смысла искать конкретных «террористов»: двух конкретных животных уже прибили при штурме театра, может найдут (но мала вероятность) пару тех, кто кидал гранаты (в Париже! неслыханное до пришлых скотов дело!) — но там МИЛЛИОНЫ их родственников, религиозных наставников, друзей, пособников этих террористов! Если кто-то из них не убивал вчера — значит, они вполне могут сделать это завтра, так как идеология у них одна, ненависть — одна, биологическая детерминированность — единая и т.д. А левацкие ублюдки врут и никогда не признают СУТИ проблемы — следовательно война (теракты и т.д) будет продолжена и люди будут гибнуть ТЫСЯЧАМИ каждый месяц, потом каждую неделю и каждый день. Только ПРИЗНАВ очевидное, только ПОЛНОСТЬЮ сменив правительство и юридическое определение в отношении дикарей можно начать исправлять ситуацию. Но будет поздно. Уже поздно.
«Сегодня погибло много оптимистов»
По поводу новостей из Франции. Конечно же все цивилизованные люди должны принести свои соболезнования, это ужасная трагедия, можно даже сказать, что это европейское 11 сентября. Надеюсь, к посольству Франции многие наши сограждане принесут цветы. Эти события ознаменуют собой окончательный крах глупых фантазий европейских левых и либералов, которые проводили политику «Европа для всех». Главная проблема в том, что европейское общество, отравленное левой негласной цензурой, никак не будет называть вещи своими именами, как и врагов, продолжая воевать с абстракцией «глобального террора». Поэтому пройдет немного времени и нам опять расскажут, что у террористов нет национальности, что главное это индивиды, а не предрассудки, что нужно принимать ещё беженцев и отправлять ещё больше гуманитарной помощи и тд., ну и так до нового масштабного теракта. Хуже всего то, что европейцы попросту не могут ответить адекватно на этот демографический и цивилизационный вызов из-за фантомных болей XX века, ведь могут назвать Гитлером, в этом и есть вся трагедия. А так многие годы уже всех предупреждали правые и ультраправые, что так всё и будет, подобно пророку Иезекиилю, предсказавшему падение Иерусалима, впрочем их никто практически не слушал. Людям вообще свойственно быть оптимистами до последней минуты, особенно безнадёжно больным. Сегодня погибло много оптимистов.
Вопрос на засыпку
Почему операторская работа в роликах ИГИЛ лучше, чем в трёх последних фильмах Никиты Михалкова?
Мягкая федерация против централизма
К вопросу о более-менее реалистичной программе. Я являюсь сторонником мягкой федерации. Мягкой не в смысле ватной, а в том смысле, что субъекты этой федерации должны иметь право выхода. Через референдум с квалифицированным большинством. Почему именно мягкой? Потому что регионы должны иметь мощный рычаг воздействия на федеральное правительство. Только так можно установить сейчас эффективное равновесие. «Твёрдая» федерация в условиях российской политической культуры быстро деградирует до унитарного централизма и жуткая диспропорция воспроизводится, центр высасывает регионы и всем плохо. Это мы наблюдали в последние двадцать лет. Что касается повышения статуса регионов и создания симметричной федерации, то самый понятный путь — это поднятие областей и краев до республик. Хотя согласно действующему законодательству самый простой путь — обьединение областей с созданием нового субъекта-республики, но это уже другая история.
«Вот это я тебе взамен могильных роз...»
Вернулся от французского посольства.
Я не знаю, как это описать. Понимаю, что это для меня какой-то важный травматичный и неожиданный опыт. Я с 1995 года жил в стране, где теракты стали нехорошей повседневной реальностью. И как положено, в случае повседневности — совершенно не рефлексируемой и быстро забываемой реальностью. Но вот эту историю с ИГИЛ я переживаю очень тяжело. Она проходит совсем близко со мной, как бы далеко в реальности не случались события.
Сначала была та разрушенная арка в Пальмире с обложки учебника Истории древнего мира. Я тогда написал, как смеясь, эта зараза вторглась в детство россиян.
А сейчас. Понимаете, когда я первый и последний раз был во Франции, в Париже, я был там на концерте любимой группы New Order. И этот концерт был в клубе Le Bataclan. Я ходил по тому октябрьскому Парижу 2011 года и постоянно путал название с Балаклавой. Ну, а что? Там же французы большую победу одержали. Могли и клуб так назвать. Потом я был на концерте, смотрел по сторонам, и удивлялся, что клуб самый обычный, как в Москве. Даже меньше по площади, чем сегодняшняя YotaSpace. И люди там самые обычные веселились. Там были не только французы — судя по языкам, доносившимся в зале, были немцы, британцы, итальянцы. И я как-то среди них не выделялся. И любим мы одну и туже музыку. В этом клубе я себя впервые осознано тогда почувствовал европейцем, что ли. А еще у клуба прикольный фасад — похож на Чайный дом на Мясницкой. Вот только пользование гардеробом мне там обошлось в six euro.
И вот сейчас это ценнейшее для меня место на земле стало местом трагедии. Которую, к сожалению, слишком хорошо могу себе представить.
А еще в августе мне снился сон, что Москву захватили игиловцы, и по городу страшно передвигаться. Тебя могут поймать, и отрезать голову. И игиловцы были везде. А с неба падали ракеты «Града». Вчера, накануне мне моя хорошая знакомая рассказала, что ей тоже снилось, как игиловцы обстреливают Москву из этой злосчастной системы залпового огня. Мы сошлись на мнении, что в наших снах это очень красиво выглядело. На том порешили, и поехали по домам спать. Проснулись в мире, где в Париже сбылись наши московские сны.
Юнг, помнится, именно так и открыл архетипы. Летом 1914 года ему и его пациентам снился один и тот же сон: они тонут в крови и не могут выбраться из его потоков. Тем летом началась Великая война. А Юнг задумался о существовании коллективного бессознательного.
Когда происходят такие события, я сам не люблю в них искать какой-то символизм. Но всё-таки, посудите сами: взрывы произошли во время матча между Францией и Германией — двух заклятых в прошлом врагов. И вот это очень четко подчеркивает, что в Европе закончилось время старых распрей, а есть один общий один на всех враг. И теперь с ним нужно бороться, сознавая себя как единое целое.
Я часто в последние годы задумываюсь, как жили люди в 1930-е годы? Чувствовали ли они что мир вокруг катится к катастрофе? Что она собственно уже происходила каждый день? Да, вот так и жили. Вместо фейсбука читали газеты. А потом умирали. Также.
«Вот это я тебе взамен могильных роз...»
Разрушить не символ системы, а систему!
Урок истории
Акция Петра Павленского, поджегшего двери в печально известном здании ФСБ на Лубянке, в очередной раз напомнила мне о роковых ошибках демократического движения в августе 1991-го года, когда энергия вышедших к главному зданию КГБ людей оказалась направлена лишь на символ, памятник Дзержинскому, но не разрушила олицетворяемую этим символом систему.
Созданная Дзержинским преступная организация в течение десятилетий была главной опорой тоталитарного советского режима, ее ликвидация была абсолютно необходима для окончательного разрыва с советским прошлым. Эта ликвидация должна была сопровождаться полным, без каких-либо исключений, раскрытием архивов КГБ и привлечением к уголовной ответственности его сотрудников, причастных к расправам с инакомыслящими и другим преступлениям режима. Последовательная реализация таких мер сделала бы чекистский реванш в России невозможным.
Ничего этого сделано не было, поэтому сейчас мы имеем у себя в стране агрессивную фашистскую диктатуру во главе с фюрером, превратившим Россию в одну из главных угроз международной безопасности.
Мы заплатили и продолжаем платить немалую цену за то, что в свое время не вбили осиновый кол в грудь упырю, именуемому «органами госбезопасности». Критически важно, чтобы российское общество выучило этот урок и оказалось готово к радикальному очищению в тот момент, когда на очередном витке истории у нас вновь появится шанс обрести свободу.
Акция Павленского шаг назад?
Можете считать меня ретроградом и охранителем (которыми я, безусловно, не являюсь), но в акции Павленского я не вижу ничего — ни революционного (что для нас является определяющим), ни эстетического. Один товарищ в восхищении прокомментировал акцию с поджогом дверей Лубянки, мол, если все будут это делать, то будет революция. Такое отношение является отражением поверхностного взгляда на революцию как на «майдан» — политтехнологию со спецэффектами. Но майдан — это не революция, а ее имитация в интересах, далёких от народных, майдан — это не смена формации на другую, это не прорыв в будущее (о чем я подробно писал более года назад). Собственно майданом и грезит Павленский (он уже жёг покрышки в Петербурге). Как Майдан является профанацией революции, так и акция Павленского является профанацией прямого действия. Он не смог пойти ни по пути Тхить Куанг Дыка, ни по пути Маринуса ван дер Люббе.
С точки зрения политического акционизма по отношению к акциям «Войны» выходка Павленского — шаг назад. «Хуй» на мосту напротив Литейного, 4 был умной, изящной, по-настоящему творческой акцией — и потому народ её понял, воспринял и полюбил. А теперь вот имеем банальный поджог в качестве «современного искусства». Тем более по отношению к всё той же «Войне» — это опять же вторично: «Война» поджигала автозак, подходила к делу опять же технически и творчески. Стиль «Войны» заключался в высмеивании Системы, тем самым утверждалось превосходство маленькой революционной группы над Левиафаном государства. Стиль Павленского заключается в навязывании государству садомазохистских отношений, «я наказываю сам себя, накажите меня еще больше», его взгляд не сверху вниз, а снизу вверх, из подчиняющегося положения.
От «Войны» Павленский отличается еще одной негативной чертой — своим нарциссизмом. «Война» во главу угла ставила чистое действие, «Война» проповедовала стиль активной безличности, «Войной» мог стать каждый, потому для них так важно было не попадаться на акциях, «красиво» уходить, по-возможности не оставляя следов (благодаря чему в последствии их адвокаты выигрывали дела у следствия). Для Павленского важен он сам, важно то, как он выглядит, а не то, что он делает, действие для него вторично, поэтому оно всегда так примитивно — самоувечье, поджог и т.д. Павленский занимается публичным самолюбованием и с явным удовольствием передаёт себя в руки прессы и ментов — собственно ради этого все его перформансы и проводятся. В общем, Павленский — эксгибиционист, а не художник.
По сравнению с акциями ныне запрещенной НБП (запрещена решением суда в 2007 году), акции Павленского даже не два шага назад, а падение в пропасть — собственно это пропасть между столичной либерально-богемной оппозицией и народом. Дело даже не в том, что Павленский вторичен и по отношению к акциям нацболов: Макс Громов зашивал себе рот иголкой и ниткой лет так на 15 раньше. Дело в том, что НБП, первая партия нацболов, является родоначальницей российского же политического акционизма. Разумеется, Бренер, Кулик, Мавроматти и прочая пиздобратия, мы всё это проходили, но именно нацболы превратили акционизм в метод политической мотивации и сумели с его помощью достучаться до народа — со всей своей безупречной эстетикой, тоталитарной и бунтарской одновременно. Для самих нацболов политическое и идеологическое наполнение акций, естественно, абсолютно превалировало над художественным. Что не мешало акциям быть красивыми — это получалось само собой, что в искусстве подобного рода является «высшим пилотажем». Одно то, что башня Морского клуба в Севастополе, захватывалась под музыку Баха, говорит о многом. Здесь нет нужды перечислять все акции НБП. Стоит лишь сказать, что они были поняты и приняты народом и по форме и по содержанию, будь то символические атаки на одиозных персонажей или захваты административных зданий и символических объектов. Примет и поймёт ли народ поджог Лубянки и мошонку, прибитую к Красной площади? Сомневаюсь.
Павленский своим эксгибиционизмом вызывает отвращение не только к самому себе. Он порочит такое важное для революционера понятие как «самопожертвование». В своё время мы много спорили с ребятами из «Войны», с Олегом и Лёней, о том, зачем нацболы идут в тюрьмы. Сами оказавшись в тюрьме, они поняли: Савинков, описывая эсеров-бомбистов, прибегает к такому выражению «принять схему действенной жертвы». Именно это делали и делают нацболы. Можно назвать это «сатьягракхой» (Ганди), можно «революционным самоубийством» (Хьюи Ньютон). Именно революционное самопожертвование, готовность во имя цели положить на алтарь борьбы свою жизнь и свободу, Павленский пародирует своими перформансами.
Его акции-пародии символизируют кроме того болезненную слабость и немощь оппозиции в России. Понятно, что речь идёт о либералах, именно этим для них Павленский и дорог, они безошибочно считывают его как своего, чего не скажешь о нацболах или «Войне». Но совместными усилиями официозных и либеральных СМИ эти качества — немощь и болезненность — транслируются на всю оппозицию. Сопротивление через образ Павленского представляется делом психически и физически неполноценных людей. Собственно в профите конце концов оказываются все — «художник», «оппозиция» и режим, с которым они якобы борются.
В заключение нужно ответить на вопрос, который могут нам задать любители Павленского: «где же ваши акции? Сделайте лучше!» Акционизм мы, товарищи, проходили, он дал нам необходимый тип активиста, и, безусловно, акции прямого действия ещё будут. Но важно понимать, что нельзя сделать революцию, бесконечно делая перформансы. Революция — это не поджог и не театральное представление, революция — это организация, дисциплина, упорная, методичная работа, которая «будет сделана и делается уже».
Не надо сходить с ума!
Читаю фейсбук, и складывается такое впечатление, что каждый сейчас должен написать объяснительную записку: сочувствует ли он, как именно, в достаточной ли мере, менял ли ранее аватарки, почему поменял/не поменял сейчас и не был ли замечен ранее в дни трагедий на фотографиях развлекательного характера.
Может, совсем-то с ума не будем сходить?
Грустная тема ислама
Ну и несколько слов про ислам и мусульман в связи с произошедшим (и далеко не только вчерашним).
Ислам — религия, не прошедшая через реформацию. Можно долго обсуждать, что там в священных текстах написано (у христиан в их священных текстах двухтысячелетней давности тоже много такого, от чего уши дыбом встают), но факт в том, что в мусульманских обществах распространены средневековые, антигуманные трактовки священных текстов (прежде всего в виде допустимости и даже обязательности насилия в отношении «неверных» и в виде отрицания базовых ценностей современной цивилизации), и никто по этому поводу ничего не говорит, все молчат, это массово акцептуется обществом.
На этом фоне исламские экстремисты с легкостью захватывают всю повестку. Это примерно как у нас — у нас большинство населения не разделяет агрессивный имперский драйв (например, даже госпропаганда уверяет, что на Украине мы «спасаем братский народ» от агрессии «фашистов» и американцев, а не «завоевываем» кого-то), но это большинство молчит, и на первый план выходят 5-10% агрессивных, которых громче всего слышно, и которые формируют и повестку, и, как следствие, отношение в мире (хреновое) к России и русским.
Так же и с мусульманами. Те из них, кто готов противостоять всему этому террору против цивилизованного мира — ну вы восстаньте наконец, измените внутренние порядки у себя, изолируйте экстремистов, заткните им рот и свяжите руки навсегда. Покажите, что есть, как говорится, «умеренное исламское большинство».
Но нет, молчание.
Так что тут варианта развития событий два — либо в исламских обществах поймут, что ситуация эта бумерангом ударит по ним самим, и начнут наводить порядок (и в том числе проведут реформацию своей религии) и обеспечат сближение мусульманских обществ с современной цивилизацией.
Либо все такие события будут все больше ассоциироваться не с «отдельными экстремистами», а с исламом как таковым, и в цивилизованном мире будет расти запрос на изоляцию исламского мира. Не в плане «Марин Ле Пен» и поддержки замшелых антисистемных политиков, а в плане выхода этого вопроса в политический мейнстрим (в т.ч. и разрыва «стратегического партнерства» с Саудовской Аравией и так далее — позабытый вопрос, какой национальности были хайджекеры 11 сентября, еще напомнит о себе).
Так что сегодня с резкими заявлениями должны не западные лидеры выступать, а прежде всего главы стран — членов ОИК. И порядок мусульмане должны навести прежде всего в своем доме, а не бежать оттуда сотнями тысяч и миллионами в Европу, косвенно признавая провал своего собственного цивилизационного проекта.
Но их как-то не особо слышно, поэтому, к сожалению, второй вариант развития событий более вероятен. Это я даже не начинал развивать тему о том, каково в реальности отношение политических и духовных лидеров исламского мира к таким вот методам войны с современной цивилизацией, и есть ли там запрос на реформацию, или наоборот, скрытые симпатии к радикалам — тема эта, возможно, еще более грустная.
Метафизика Евромайдана
Великая метафизика украинского Евромайдана заключалась в окончательном сломе постсоветского мира и разгоне его смотрящих — разухабистой воровайской малины из партийных бонз, коммунистических динозавров, щипачей, карманников, уголовников, заколотых ботоксом геронтократов, приблатненных прокуроров, пергидрольных теток-судей, вальяжных ленивых чиновников, криминальных баронов-губернаторов — в общем, всех персонажей Постсоветской Истории Ужасов, дорвавшихся до раздела чужого наследия, созданного ценой потерянных поколений, миллионов загубленных жизней и сломанных судеб. Евромайдан должен был стать культурной революцией, большой перестройкой умов и сердец, консолидацией разрозненных олигархических восточноевропейских лоскутов в цивилизованное государство. Очищением в огне, свободой, рожденной в чистилище боев на Грушевского.
Казалось, что впереди звезды.
Вслушайтесь, вдумайтесь в эти слова свергнутого Януковича — экс-президента страны со средней зарплатой в 140 евро, отвечающего на вопрос BBC о роскоши своей резиденции в Межигорье (из под расстегнутой на его груди рубашки торчит увесистая золотая цепь):
«Что плохого в том, что я поддерживал этих страусов? Что плохого в этом? Ну, они просто жили там. А мне что, закрыть глаза, ходить и ничего не видеть?»
Там просто жили страусы. У кого-то просто тигры, а у меня просто страусы. Животных надо любить и поддерживать.
...этот мир должен был умереть.
Эстетика Евромайдана завораживала. Черное горящих покрышек и красное фаеров. Постапокалипсис в центре трехмиллионой столицы. Атомный бунт. Ядерная зима. Передвигающиеся под прикрытием щитов отряды Беркута напоминают неуклюжие танки Первой мировой. Дымка январской стужи смешивается со слезоточивым газом, небо стягивает грязной пеленой. Страха в реальности нет. Людская масса наступает на сомкнутые ментовские ряды и подминает их под себя, словно это Москва 93-го. Лязгают щиты. Бьет железо. Трещат костры. Выстрелы, рваные крики. Обугленные каркасы милицейских автобусов. Противогазы, маски, импровизированные катапульты и бронежилеты, баррикады, шлемы, биты, камни, дымовые шашки и коктейли молотова. Праведный палец нащупал курок. Щедро наточен народный топор.
(И, конечно, зарумянившиеся на морозе кокетки с огоньком в глазах — киевские девчушки, как же без них. Давай поскачем, дорогая. Я не москаль. У тебя точно есть паспорт Евросоюза? У меня точно есть паспорт Евросоюза.)
Представьте, как Владимир Путин по защищенной спутниковой связи руководит передвижением пустившегося в бега кортежа страусиного президента, ведет его мимо «засад с крупнокалиберными пулеметами» в сторону Новоазовска, на побережье, где батона должны встретить Ми-8 Черноморского флота. «Янукович, через двести метров держись левее, затем на круговом движении возьми второй съезд!» Вы превышаете допустимую скорость. Янукович, подобно герою фильма «Достучаться до небес», выходит на берег Черного моря, устало опускается на колени. Что плохого в том, что я поддерживал этих страусов? Что плохого в этом? Но вот беда — в кромешной темноте февральской ночи кортежа Януковича не видно, у вертолетов заканчивается топливо, операция оказывается под угрозой — и... — гениальная, спасительная идея Верховного. «Янукович, скажи кортежу, чтобы помигали фарами!» Три точки, три тире, три точки. Камера наезжает на вертушку — пилот в перчатке показывает палец вверх, начинает играть возвышенная музыка, «легитимный», обессилев после долгого путешествия, валится набок.
Эту нелепую, словно нарочито издевательскую историю спасения бронзового от загара «доктора экономических наук» от подкупленных Америкой крупнокалиберных фашистов показывали по федеральному телевидению — буквально.
Страха в реальности нет. В ноябре 2013-го на Майдане стояли 2 тысячи человек. В декабре их стало 200 тысяч. Новый год обещал стать по-настоящему новым. Десятки тысяч огней и слова гимна, надрывным эхом разносящиеся от площади сердца по артериям центральных улиц. Горящие бочки, гул автомобилей, и флаги, и герои, и слава, и лица, и поцелуи, и страсть, и любовь. Он держит ее за руку, на фоне — красное фаеров и черное горящих покрышек в центре восточноевропейской столицы. You met me at a very strange time in my life.
Удивительно все же, с какой легкостью мы все умеем проебывать.
«Великая и ужасная» гэбня против заговора Америки
Да, и ещё.
На мой личный взгляд, те, кто легко верит, что ВВП и «кровавая гебня» способны вот так запросто провернуть операцию с вербовкой тысяч джихадистов, считают первого абсолютно Всемогущим. Земным богом. Уподобляясь своим оппонентам. Только оценка у них на 180 градусов другая.
Зеркало.
А их оппоненты во всём плохом винят Америку...
Ну и какая между ними разница в мыслительном уровне?..
Позиция
Нести сегодня цветы к посольству «Франции» я не стал не потому что лень, а по причинам нижеизложенным. Пока в этой стране имя «Шарли» не станет ассоциироваться с Карлом Мартеллом или Карлом Великим, взрывы будут греметь снова и снова. Своё сочувствие невинным жертвам я выразил (в отличие от злорадствующей ваты), но становиться в ряд апологетов «Свободы, Равенства, Блядства» не собираюсь.
Россияне хуже осликов
И что делать нормальным людям в России, если Европа и США опять обнимут Вовочку? Уезжать? А смысл? Он вконец распоясается и все равно бомбочку метнет, «на кого черт пошлет». А там уж — дело случая и везения...
Блин, они хоть понимают, что Путлу можно только коалу в собеседники выделять? Ах, коалы не водятся в Турции? Ну, ослика ему выделите — молоденького, привлекательного, пусть развлекается.
Понимаю: ослика жалко. А нормальных россиян — не жалко? Мы — что, хуже осликов?
Судьба Владимира хранила
Ситуация для Кремля начала улучшаться. А ещё хотя бы один теракт, и Москва вообще окажется на коне. Причём в новой геополитической диспозиции Ближний Восток и Украина будут увязаны.
В качестве платы за участие в антитеррористической коалиции у Москвы есть шанс получить все, чего она добивалась: внеблоковый статус Украины, гарантию экономических интересов РФ на Украине, постепенное снятие санкций, легитимацию нового статуса Крыма через проведение нового референдума под международным наблюдением.
Причем даже просить не придётся, сами предложат. Экспертные консультации могут начаться уже в ближайшие дни.
Вот ведь как все меняется. А еще в пятницу днём настроения были откровенно декадентские.
Мракобесие против светского и свободного
Париж — это мы все
Нет никакой войны ислама с христианством, вот что главное.
Заметьте — террористы бьют не по религии, которая давно уже не играет никакой особой роли на Западе и даже в России, как бы ни хотелось кому-то так думать. Удары наносятся по светскому образу жизни — по отдыхающим на курортах, по посетителям кафе, концертов и спортивных состязаний. По всему тому, что осуждается проповедниками всех религий.
Это война религиозного мракобесия против всего светского, свободного, демократического.
Правда такова, что сегодня в авангарде религиозного мракобесия оказались именно исламисты. Может быть, потому, что ислам на 600 лет младше христианства и все то, чем переболело христианство 500 лет назад, когда в Европе шли религиозные войны, актуально сейчас для ислама.
Тем ужаснее видеть все это людям светским и нерелигиозным: ради каких-то древних басен и глупых сказок людей убивают в кафе и на концертах, на стадионах и на курортах.
Религиозное мракобесие — вот как называется враг цивилизации.
Поэтому целью выбран Париж — веселый, многоголосый и светский город, столица и родина того образа жизни, к которому стремятся и который ведут миллионы нормальных людей во всем мире.
Париж — это то, что ненавидят мракобесы всех религий и стран: из-за кафе и галерей, из-за концертных залов и карикатурных журналов, из-за секс-шопов бульвара Клиши и официально исповедуемых ценностей государства светского и республиканского, из-за открытости этого города всему яркому, новому, авангардному и свободному.
Мы видим войну глобального Парижа с глобальной деревней, затхлой, убогой, косной и мракобесной.
Любой человек, который в пятницу вечером идет в кино, в клуб, в кафе, на стадион, просто гулять и пить вино с друзьями — он парижанин, даже если никогда там не был и не будет.
В этом смысле, конечно, я — парижанин, как и большинство нормальных людей. Это удар по всем нам, по нашей жизни.
«Мы» и «они»
Поймите: сколько бы чекистские деревяшки не заявляли про евразийство русских, ордынство, великого Гуталина, старцев-иеромонахов про русскую Богородицу и «особый путь», для исламистов, китайцев и пр. мы все — белые европейцы, абсолютно, абсолютно чуждые для них (которых надо немедленно убить).
Большевики — ИГИЛ
Сейчас многие в ленте сравнивают «ИГ» с нацистской Германией: «ооо, ууу, мировое сообщество должно , как 70 лет назад, взявшись за руки, раздавить в колыбели эту гадину, угрожающую всей мировой цивилизации».
Но это аналогия дурацкая. В конце концов, нацистская Германия, особенно в первые годы, никогда не была режимом-изгоем — напомню, что на Олимпиаду 1936 года в Берлине съехались делегации большинства стран мира, включая США, Великобританию и пр.
Есть аналогия куда более близкая — и мы может найти ее в собственной истории. Террористический режим большевиков только за первую пару лет своего существования разрушил церквей, осквернил святынь и казнил людей на порядок больше, чем «ИГ» (и это не считая коллективизации, репрессий 1930-х и пр.)
Кучка фанатиков-экстремистов, которая пришла к власти путем неприкрытого насилия, отменила институт частной собственности и пр. воспринималась остальными странами как абсолютный нонсенс и вызов всему мировому порядку.
Как и боевики «ИГ», которые объявили войну всему миру и время от времени хвастаются, что вот-вот установят халифат где-нибудь в Лондоне, так и большевики угрожали раздуть «мировой пожар в крови» и всерьез готовились бить буржуев в европейских столицах.
Большевики брали заложников, устраивали массовые казни, а международное сообщество всё раскачивалось, но в итоге побоялось всерьез влезать в заваруху российской гражданской войны. Жалкая интервенция нескольких батальонов британской морской пехоты в Архангельске очень напоминает нынешние бомбардировки позиций «ИГ». Да, бороться вроде надо, но никому всерьез не хочется.
В итоге мы получили то, что получили, и спустя 100 лет после октябрьского переворота мы до сих пор обсуждаем, был ли приход к власти кучки террористов «благом для России». Так что если вы проходите мимо очередного памятника Ильичу, проезжаете метро «Войковская» или там прогуливаетесь по уютненькому бульвару матроса Железняка — знайте, что вы в некотором смысле тоже причастны к «ИГ», только советскому.
Яйца эпохи
Павленский — ум, совесть и яйца эпохи.
(Не)свежий Кашин
С терроризмом реально бьются сотрудники Федеральной службы безопасности. Некоторые — и их немало — при этом погибают смертью храбрых за свободу и безопасность российского народа, включая и самого Павленского. Персонально свободу Павленского до сих пор ФСБ никак не ограничивала — что хотел, то и делал. И вообще в современной России в обязанности ведомства на Лубянке ограничение чьей-либо свободы не входит.
Павленский мямлит что-то о «вратах ада, о том, что он готов бороться с терроризмом. Петр, если всерьез готовы, езжайте добровольцем в Сирию, где наши военные делают свою работу. Как доброволец можете подсобить местному ополчению в борьбе с террором халифата. Вам точно не откажут. Или в спецназ к Рамзану Кадырову можно попроситься. Фотки отличные можно будет сделать даже с мошонкой прибитой к скале. Величественно. К целому Кавказу. За свободу. Против терроризма. Сильный был бы ход. А пока все как-то мелко, даже пошло. Какой-нибудь штраф присудят за дверь.
Религия мира в действии!
Конечно же, у терроризма нет вероисповедания. И ислам — религия мира и добра.
Именно поэтому, когда случается очередной теракт, все начинают гадать: кто бы это мог быть? Тайные ордена крестоносцев? Воинствующие буддисты? Боевые организации баптистов? Террористические ячейки бахаи? Воинские дружины синтоистов? Пресловутые православные фундаменталисты?
А, неужели речь идет об исламистах?.. Как странно... Даже в голову такое не могло прийти...
Форма выражения скорби
Мне в ленте не попался ни один человек с претензией «а вот когда самолет упал вы в триколор юпики не перекрашивали». Зато есть куча постов с возмущением подобными претензиями.
Ну, если люди с такими претензиями и правда есть (охотно верю), им можно посоветовать в момент, когда опять (не дай Господь!) рванет у нас зафигачить на юпик и триколор, и орла двуглавого, и гимн погромче включить, если они именно это считают выражением национального сочувствия и скорби. Будет импозантно.
Дочери державного самозванца
Про дочерей-то про государевых разное говорят, да всё не вслух, а шепотком.
Одни говорят, будто их-то, дочерей, и вовсе никаких нет.
Другие, — что есть, и их две. Третьи говорят, что вовсе не две и даже не три, а пять. А что, всякое может быть: в такое время живем.
Про одну говорят, что живет она в Белозерье, в каком-то тихом монастыре. Живет мирно, никого не обижает. Ну, и ее — никто.
Про другую — что она где-то в Сибири, ходит в мужицком платье и ведет себя блудно. Уж не знаю, верить ли, нет ли, да только так говорят.
Третья будто бы сбежала в Литву и задумывает козни разные супротив Престола и Отечества.
Учитывая давние обычаи русского нашего самозванства, поостеречься бы надобно. Время идет, а государь в летах.
Этак ведь любая пошлая девка в случай чего взойдет и молвит: «Я — государева дочь! Меня — на царство!»
Хорошо ли это, бояре?
Царство кадыровых
Нам, русским, стоит наконец понять: мы — часть европейской цивилизации, у нас общий враг. Но нельзя быть в общем строю, не разделяя общих ценностей. Это однажды уже завершилось «холодной войной» между вчерашними союзниками, которая по крайней мере трижды чуть не перешла в «горячую».
Страна, где хозяевами себя ощущают кадыровы, сама немногим отличается от ИГ. Общая борьба с цивилизацией, не признающей ценность человеческой жизни, должна начаться с признания высшей ценностью человека, его прав и свобод, а не ложного «величия государства».
Либо туда — либо сюда
Я не верю, что после парижского кошмара Европа оставит все как есть со своей миграционной политикой. Это было бы беспечно и безответственно: так рисковать европейской цивилизацией...
Армия вторжения уже внутри. Она вошла без оружия и без сопротивления и начала войну, вооружившись уже здесь, на месте.
Странно, что европейское общество не может предъявить мусульманскому (прежде всего его арабской части, конечно) обществу обвинение в коллективной ответственности, хотя она здесь очевидна.
Этому противоречит основанная на христианстве идея об индивидуальной ответственности.
И при этом легко соглашаются с обвинением в коллективной ответственности немцев за Холокост. Надо, как-то уже определится: либо туда — либо сюда...
Вернуть церковь в церковь
Происходящие сегодня в России события требуют непредвзятого осмысления роли клерикализма в жизни нашего общества. В повышении роли и престижа религии и религиозных деятелей я, в отличие от многих моих коллег и друзей, не вижу ничего опасного или предосудительного — в том случае, если оно является естественным следствием бескорыстного пасторского служения. Однако если церковь и ее служители начинают указывать государству, что ему следует делать и какими отличными от Конституции нормами руководствоваться, если иерархи позволяют себе изобретать особенности и критерии национального характера и вместо проповеди христианского братства возводить барьеры между народами и цивилизациями, мы все стоим у опасной черты.
Посткоммунистическая Россия вернула церкви храмы, отнятые у нее прежней властью. Теперь современная Россия должна вернуть в эти храмы саму церковь, вытеснив ее со светских площадок. Церковь — не посредник между государством и обществом, она не более чем средство связи человека и Бога. Поставить русскую церковь на предназначенное ей место, предотвратив потенциальную узурпацию ею российского государства и российской нации, — более важной задачи сегодня у нас уже не осталось.
От «Русской Фабулы»: возможные очепятки, орфография, пунктуация и стилистика авторов сохранены в первозданном виде.
