Британская флейта в европейском оркестре
Недавно новостная лента принесла весточку о событии, которое явно недооценили СМИ. Речь идет о саммите ЕС (18-19 февраля), завершившемся в Брюсселе в ночь на субботу. На кону стоял вопрос — выйдет ли Великобритания из ЕС. Не вышла. На сенсацию это, конечно, не тянет, потому что к его началу накопилось достаточно информации, чтобы с большой вероятностью прогнозировать результат. Но сам по себе этот факт имеет принципиальное значение в развитии темы «Судьба ЕС». И это идеальный инфоповод для того, чтобы поразмыслить об общем звучании евросоюзного оркестра и британской флейты в нем.
Из-за чего сыр-бор
Нынешний саммит был инициирован Лондоном и обсуждал «предъяву», озвученную в речи британского премьера Дэвида Кэмерона перед Палатой общин еще в ноябре 2014 года. В ней были обозначены четыре сферы, в которых он ратует за реформирование ЕС: конкуренция, суверенитет, социальная политика и экономическое управление. Ну, а сами требования неоднократно обсуждались и конкретизировались на протяжении всего минувшего года. Первая публичная проба, ограничившаяся лишь говорильней, состоялась в тех же числах на предыдущем саммите в декабре 2015 года.
На этот раз результат есть. Попробуем разложить по нему пасьянс.
Пункт первый, по значимости, пожалуй, важнейший. Специальным документом будет закреплен отказ Великобритании от дальнейшей политической и экономической интеграции с ЕС. Практически это означает, например, что британские военные не будут участвовать в операциях в составе спецподразделений ЕС. Что британские суды не признают верховенство Европейского суда по правам человека над ними. Более того, британский парламент получил исключительное право накладывать вето на любое решение ЕС, которое его не устраивает. Такого эксклюзива Кэмерон добился в качестве отступного в ответ на предложение все решения на уровне ЕС принимать только при наличии общего консенсуса. Оно бы избавило от многообразия процедур, в которых путаются даже брюссельские чиновники, но уравняло бы голоса «больших» и «маленьких». И Брюссель на это не пошел.
Пункт второй. Зафиксировано положение, согласно которому не только Великобритания со своим фунтом, но и все другие страны, сохранившие национальную валюту (например, Польша), не обязаны участвовать в каких-либо мероприятиях Европейского центробанка по регулированию евро.
Пункт третий. Великобритания получила временно — пока на 7 лет, то есть до 2023 — исключительное право в отношении мигрантов из стран ЕС. Они не могут претендовать на социальные пакеты в течение первых четырех лет после трудоустройства на ее территории. Наряду с этим — теперь уже в масштабе всего ЕС — пособия на детей мигрантов будут выплачиваться по шкале, основывающейся на уровне стоимости жизни в этих странах. Для новых мигрантов оно вводится немедленно, а для всех прочих — с 2020 года.
Однако не во всем Брюссель лег под диктат Лондона. В ответ на требования принципа мультивалютности, позволяющего странам, отказавшимся от евро, обладать правом вето на монетарные решения, он проявил твердость. В делах Шенгенской зоны Британии разрешается лишь участвовать в обсуждениях, но не решать. Как заявила в связи с этим Ангела Меркель, хоть требования Кэмерона по реформированию ЕС и во многом оправданны, они не должны мешать в более тесной интеграции другим его членам.
После такого триумфа, едва вернувшийся на родину Кэмерон уже на следующий день — в субботу назвал дату предстоящего референдума, сдвинув ее на год раньше. Он состоится 23 июня с.г.
В повестке дня сессии саммита был и другой вопрос — о мерах по решению проблемы сирийских беженцев. Однако дискуссии с Кэмероном обрели столь напряженный характер и так затянулись, что на него просто не осталось времени. Кроме того, из-за теракта в Анкаре не прибыл турецкий премьер Ахмет Довутоглу, без участия которого обсуждение теряло смысл. Поэтому данная тема прошла лишь рефреном на полуофициальном уровне: во время ужина, в кулуарах и т.п.
Тем не менее, информации достаточно, чтобы получить представление, о чем шла и будет идти речь. Меркель предложила заключить с Турцией договор, согласно которому та сама отправляла бы беженцев в страны ЕС согласно утвержденным квотам. Но ее коллеги без энтузиазма восприняли идею, настаивая на принципе добровольности. Они требуют права высылать нелегалов в те безопасные государства, из которых мигранты прибыли. Проще говоря, в одну из балканских стран — в Сербию, Македонию, Албанию или даже Грецию. При этом все дружно критиковали темп, с которым укрепляется южная граница ЕС. А австрийский премьер Вернер Файманн потребовал установить для его страны дневные нормы на прием и на транзит мигрантов в Германию, так как она захлебывается от стихийного наплыва.
В общем, толком ни до чего не договорились и перенесли разговор на две недели, чтобы вернуться к больной темы с участием Турции. В любом случае нынешний саммит показал, насколько изменились с прошлого лета позиции европейцев в этом вопросе. В сущности все, что теперь предлагается, преследует единственную цель — создать как можно больше препон, отбивающих стремление в Европу.
Единство и борьба противоположностей
Саммит оставил смешанное послевкусие. «Драма позади», — с облегчением написала в своем твиттере президент Литвы Даля Грибаускайте. «Достигнуто согласие. Единогласная поддержка нового урегулирования для Соединенного Королевства в ЕС», — как о победе трубит глава Евросовета Дональд Туск.
О том, что ЕС трещит по швам, чуть ли не на ладан дышит, не вещает нынче разве что глухой. Греция стала прямо таки набатом черных пророчеств. Но я не стал бы ставить Великобританию с нею в один ряд в качестве вестников тревоги.
Во-первых, в «особой позиции» она находилась всегда, и на этот раз позиция была лишь официально зафиксирована. Будучи совсем еще недавно державой номер один и сохраняя роль крупнейшей финансовой империи поныне, она предпочитает держать с Европой дистанцию, наблюдая и действуя через пролив. Объединенная Европа интересна для Лондона как свободный рынок с его преференциями, но не более. По всем прочим направлениям интеграции она ей не интересна и наталкивается на патриотический консерватизм британцев. Трудно даже представить, чтобы британские банкиры со своим опытом и амбициями позволили себе отказаться от фунта и пресмыкаться перед ЕЦБ с его евро. И это прекрасно понимают европейцы, признают и в Берлине, и в Брюсселе. Одновременно, там осознают и политическое значение хотя бы номинально-символического присутствия британцев в своих рядах.
Поэтому, вступив только в1973 в ЕС, Лондон исправно вносит четвертую по величине долю в общий бюджет, но отказался входить в Шенген. В то время, как другие члены Евросоюза перед тем, как вступить в него, тщательно шерстили своих законы, вымарывая из них все, что противоречит стандартам Брюсселя, Лондон сохранил за собой право делать это выборочно. Если нравится европейская калька — исправим. Если нет — да пошли вы! Британцы были против назначения главой еврокомиссии Жана Клода Юнкера именно потому, что тот слывет рьяным идеологом тесной евроинтеграции.
Так что ничего принципиально нового этот саммит не привнес. И в сущности лишь юридически прописал то, что де факто существовало. И с чем свыклись уже давно.
Во-вторых, вопросы и претензии, которые поднимает Великобритания, созвучны с сомнениями и брожениями, которые присутствуют в Союзе уже давно. Вот что говорил Кэмерон в интервью Euronews в мае прошлого года во время своего вояжа по европейским столицам (Гаага, Париж, Берлин, Варшава):
В ЕС иногда считают, что антиевропейская риторика существует только в Великобритании. Это полная фикция! Пойдите-ка и послушайте что на улицах Мадрида, Парижа или Афин говорят люди о Евросоюзе. Они явно им не довольны. Он не работает так, как надо. Здесь нужны реформы, нужна большая открытость и гибкость. ЕС должен быть более конкурентоспособным. Необходимо сократить бюрократический инструктаж со стороны Брюсселя и расширить сотрудничество между странами-членами. И это не только британский взгляд. Так думают все в Европе...
Настроения эти витали всегда, но они значительно усилились после 2004 года в связи с восточной волной, более резко разделившей ЕС на богатых и бедных. Приток новичков породил недовольство с обеих сторон. Одни считают, то отщипывать от общего пирога надлежит по единым нормам, а муки отсыпать на него — с учетом бедности. Других такое «равенство» не устраивает, и они держат пришельцев за нахлебников. Поначалу, поскольку годы были тучными, эти разногласия гасились и скрывались. Но с началом полосы проблем вышли на поверхность. Типичная картинка на эту тему — эпизод с минувшего саммита. Когда на нем речь зашла о беженцах, итальянский премьер Маттео Ренци в сердцах потребовал, чтобы странам, которые не признают квоты по приему мигрантов, прекратили выделять пособия из общей казны. Прекрасно понимая, в чей огород брошен камушек, его венгерский коллега Виктор Орбан назвал такое высказывание «шантажом».
Поэтому общая установка Лондона на реформирование ЕС вызывает больше сочувствие, нежели неприятие. Даже со стороны Германии, которая, пожалуй, больше других расплачивается за схему монолита. Другое дело, что особые поблажки создают прецедент для анархии, для размножения «предьяв». Особенно со стороны таких гоноровых стран, как Польша, Венгрия, да и всего восточного блока, крайне недовольного лишением гастарбайтеров социальных пакетов.
Как бы то ни было, нынешний саммит стал заметным шагом на пути к реформированию ЕС. По какому конкретному сценарию он пойдет — большой вопрос и отдельная тема. Но очевидно одно: Великобритания лишь спровоцировала и подтолкнула то, что назрело. И только. Ну, а ту единственную конкретную преференцию по мигрантам, которую получил Кэмерон (все остальные де факто и так действовали) — небольшая плата за то, что у него появился реальный шанс убедить общество «правильно» проголосовать на референдуме. Это подтверждает итог только что состоявшегося опроса (Daily Mail): число евроориентантов существенно — на 15% довлеет над скептиками (48 и 33% соответственно). А ведь еще в 2014 преобладали евроскептики.
Затея с «походом на Брюссель» принесла премьеру — как лидеру консерваторов — и политические дивиденды. Она позволила нейтрализовать опасного соперника — крайне правую Партию независимости Соединенного Королевства. Этот игрок второго плана добился сенсационного результата на выборах в Европарламент в мае 2014 года (24 места из 73), эксплуатируя популярную тему противодействия мигрантам. Выйдя на поле соперника, Кэмерон тем самым предотвратил развитие этого успеха на парламентских выборах, где «независимых» ожидал полный провал. Они взяли только одно место в Палате общин, и их лидер Найджел Фарадж от стыда ушел в отставку.
Так что с Туманным Альбионом в ближайшей перспективе все более-менее ясно и стабильно. А вот у самого Брюсселя сохраняется масса многоточий.
