«Терра инкогнита» в анфас и профиль

Эта страна, зернышком прилипшая к западной стороне Балканского полуострова, долгое время была для туристов «терра инкогнита». Почти полвека она была недоступна взору постороннего. А когда раскрылась, ее обитатель обрел сомнительную славу: этакого оборотистого дельца с крепким запахом криминала, от которого лучше держаться подальше. Термин «мафия» прочно прилип к его репутации, сопровождая растекание по миру в поисках более комфортной жизни. Едва вылупившись из бронированной скорлупы «вещи в себе», страна и на международной арене заявила о себе довольно воинственно, сыграв немалую роль в том, чтобы отщипнуть у Сербии Косово.

Албания была и остается беднейшей страной Европы. Для сравнения: ее ВВП на душу почти втрое ниже, чем в Литве, которую не назовешь богатой. А сравнивать их резонно, имея в виду такие схожести, как практически одинаковая численность населения, наличие выхода к морю, а также отсутствие сырьевой иглы ( Албания, пожалуй, недрами даже побогаче).

При всем при том албанцы довольно легко интегрируются в евроструктуры. В НАТО они уже с 2009 года. И в тот же год — задолго до Украины и Грузии — поставлены в престижную очередь в ЕС под брендом ассоциативного членства. При ее бедности и нестабильности в отношениях с соседями, особенно с Сербией, возникают вполне естественные вопросы: как ей удается добиться к себе такого расположения Брюсселя?

Самый преданный ученик Сталина

Правитель красной Албании Энвер Ходжа был не просто идейным последователем «вождя всех народов»: он оказался дотошным учеником, с сыновьей любовью в мельчайших подробностях копирующим ту модель общественной казармы, которую принято обозначать термином «сталинизм». От общего стиля тирании до мелочей, таких, как военные знаки различия или сорта «врагов народа» (только вместо троцкистов и космополитов были изобретены «титовцы» и «ревизионисты»). Их прополки осуществлялись с аккуратной периодичностью — вплоть до кончины албанского лидера в апреле 1985-го.

Подобно своему Учителю Ходжа с особой подозрительностью и нетерпимостью относился к собратьям по лагерю, воспринимая малейшие отклонения от сталинских «канонов» как измену. Поэтому он последовательно перессорился со всеми: сначала с Югославией, потом — с СССР, в конце концов, и с главным своим кормильцем — с Китаем. О резкости в отношении отступников свидетельствует, к примеру, тот факт, что советским спецам было предложено покинуть страну в течение 24 часов. Свою ненависть к Хрущеву он излил в книге «Хрущев убил Сталина дважды», в которой обвиняет его в причастности к смерти любимого наставника в 1953 году. Еще в 1962 году Албания вышла из СЭВ, а в 1968 — из Варшавского пакта. Парадоксально — примечательно, что поводом для этого стал ввод танков в Чехословакию, который Тирана осудила вместе с Бухарестом. Дольше всех Ходжа опирался на Китай, но и с ним порвал после смерти Мао. Это означало курс на полную изоляцию со ставкой на самообеспечение и экспорт, что идеально воспроизводило послевоенную советскую модель экономики. Он был объявлен на VII съезде Партии труда в 1976 г. В тот год был принят закон, запрещавший иностранные кредиты и инвестиции. Единственным союзником Ходжа считал Николае Чаушеску, да и то — на расстоянии, в отношениях, ограниченных лишь торговым оборотом.

При богатой фантазии можно представить, в каком состоянии жила страна в это последнее десятилетие «ходжизма». Режим изоляции всею сущностью своею предполагает жанр и возможен только в жанре крепостной твердыни, со всех сторон окруженной врагами. В которой страдания являются элементом гордости и доблести, готовности к Армагеддону. Поэтому воинственных по натуре горцев пропаганда призывала к историческим примерам и аналогиям, напоминая о витязе Скандербеге, бившем осман, о том, как албанцы долбали во время Второй мировой сначала итальяшек, а затем сами освободили себя и от немцев. Под эту сурдинку была создана всеобщая форма занятости в виде строительства бункеров и дзотов, которые своими грибными шапками покрыли всю страну — от пляжей до городских дворов. Была поставлена и осуществлена задача: каждая семья — мини-крепость. Если перефразировать ее в известный советский лозунг «каждой семье отдельную квартиру», то в Албании он был успешно реализован в форме бетонных убежищ, которых было возведено по одному на четырех жителей страны, включая младенцев. Венец всему — многокилометровый подземный лабиринт, в котором Правитель со свитой расчитывал с комфортом пережить ядерную войну. Вот уже четверть века албанские власти ломают головушки, что же с ними делать. Снести — но это огромные затраты, соизмеримые с их строительством. Или оставить как аттракцион для туристов, превратив в экзотические отели и трактиры. Но это тоже требует больших денег.

Говоря об албанском сталинизме, следует упомянуть и его уникальную особенность. Ходжа был, пожалуй, единственным коммунистическим диктатором, который пытался не на словах, а на деле придерживаться догм о потребительской уравниловке. Причем она реализовывалась не только благодаря тому, что в условиях запредельной нищеты деньги часто заменял натуральный обмен и пайки. Она проявлялась и в отсутствии привилегий для партийного аппарата и бюрократии. В последний период своей жизни он даже практиковал снижение зарплат управленцам с перераспределением экономии в пользу крестьян и рабочих. Подражая Сталину, он также ежегодно громогласно проводил акции по снижению потребительских цен. Кроме того, население было почти полностью освобождено от налогов: в частности, еще в 1960 в стране был отменен подоходный налог.

Все это имеет большое значение для понимания того состояния, в котором находится нынешняя Албания. Пожалуй, ни в одной посткоммунистической стране народ не прошел через такую резкую ломку системы и всего жизненного уклада, как в Албании. Ну, разве что румыны где-то в этом похожи. Но режим Чаушеску все же не был настолько изолирован: напротив, он раздражал Москву тем, что «вел шашни» с Западом. И там не было такой милитаристской истерии. В Советском Союзе между сталинизмом и развалившимся «развитым социализмом» был целый исторический период, в том числе обозначивший эволюцию и в сторону «гуманизации» и развития. И то запала на «демократию» россиянам хватило лишь на неполные десять лет. А представьте себе, если бы в 1953 сразу после смерти Сталина какой-нибудь Маленков или Берия объявил о свободе слова, рыночных отношениях или хотя бы горбачевских кооперативах. Если бы на 20-м съезде КПСС Хрущев не только рассказал бы о злодеяниях Вождя, но и начал бичевать сами основы? Какая буча поднялась бы в умах и на площадях!

Вот именно эту ситуацию мы наблюдали в Албании в 90-е годы. И вряд ли до сих пор можно с уверенностью утверждать, что она устаканилась.

Куда прицепить свободу?

Лихие 90-е продемонстрировали на огромном постсовковом пространстве столько ужастиков, что трудно уже чем-то удивить. И, тем не менее, в албанском варианте они особенно впечатляющи масштабом и непрерывностью хаоса.

После Ходжи руль государства перешел к Рамизу Алии, его заместителю по партии. Поначалу тот пытался поддерживать статус-кво режима, например, в 1986 погрузил страну в траур по поводу смерти Вячеслава Молотова. Однако действовал он уже намного мягче: прекратил репрессии и начал выпускать из темниц политзэков. Появились первые потуги с либерализацией экономики, которые к 1989 году созрели до того, что на очередном пленуме партии был объявлен курс на свободный рынок. Кончился изоляционизм: для начала Тирана наладила отношения с ближайшими соседями, а собственные граждане получили, наконец, право на зарубежный туризм.

Быть может это чувство реальности, уступчивость перед неизбежным в условиях, когда в одночасье рухнула вся мировая система социализма, и избавили Алию от участи четы Чаушеску. И он отделался арестом, двумя судами, на одном из которых получил 9 лет тюрьмы и, в конце концов, бегством в Дубай. Потому что общественные страсти начались еще в 90-м и практически не прекращались все десятилетие, обретя к 1997 размах гражданской войны. На юге страны были разграблены военные склады, появились многочисленные бандформирования, которые занимались элементарным разбоем. Дошло до того, что тогдашний президент Сали Бариша обратился в СовБез за помощью, и в Албанию было введено 7 тыс. миротворцев ООН. По некоторым сведениям в огне того жаркого лета «сгорело» в различных столкновениях около 1,5 тыс. человек. Потребовалось три года, чтоб навести хотя бы элементарный порядок.

Вдаваться в подробности хроники тех лет в объеме статьи — занятие безнадежное. Причин для смуты было больше, чем достаточно. И они вполне типические для 90-х. Топорное, неумелое проведение реформ, жуткое обнищание основной массы населения, разоряемого банками и пирамидными аферами, возникновение раздоров на религиозной почве в многоконфессиональной стране, объявленной Ходжой атеистической и т.д. Все это сопровождалось властной чехардой: за четверть века сменилось 6 президентов и 11 премьеров. Помножьте сказанное на албанский темперамент, на менталитет горцев и привычку жить в узде в обмен на государственную пайку — вот и разгул вольницы, обретшей черты смуты и того образа албанца, которым в Европе стали пугать детей.

При этом на политической арене из четырех десятков наименований реально еще в самом начале 90-х сложилась двухпартийность. Вот уже четверть века на выборах власть делят две партии — Социалистическая и Демократическая. Социалисты — это, как и в Литве, переименовавшие себя коммунисты (по-албански — Партия труда). Причем их опыт показывает, что в методах и стиле правления они друг от друга мало чем отличаются — как в части бестолковости, так и в части демократичности. Будучи пять лет у власти (1992-97) «демократы» так и не сумели справиться с хаосом. Сменившие их социалисты его только усугубили, а во внешней политике довели до разрыва дипотношений с Сербией и до предела накалили их с Македонией и Грецией.

Общим трендом 90-х стало падение ВВП по сравнению с 1989 на 50%, и он с трудом был восстановлен лишь к концу десятилетия. В нулевые годы экономика до кризиса функционировала более-менее успешно — примерно в среднем по 5% годового роста и с инфляцией в границах 2-3%. Однако она остается крайне неэффективной. Основная масса занятых (более половины) сконцентрирована в аграрном секторе, но он производит лишь пятую часть ВВП. Фермерские хозяйства мелкие, недостаточные для товарного производства, а уровень их технологического оснащения в массе своей крайне отсталый. Безработица на уровне 15-17% (2015 −17,3%), а население заточено на работу в соседних Греции и Италии. Эти заработки подкармливают семьи, добавляя в ВВП до 15%. Бездорожье все еще является острой проблемой Албании: на всю страну имеется лишь один 40-километровый автобан между Тираной и Дурресом. И это обстоятельство является важнейшим барьером на пути притока иностранных инвестиций.

Новый человек Эди Рама

Вот в каком состоянии принял в сентябре 2013 года страну новый премьер — социалист Эди Рама. Это довольно колоритная личность — из плеяды «новых людей», призванных привнести в бюрократическую рутину государственного управления темперамент и стилистику личности иной стихии. В данном случае — спортсмена, ведущего игрока национальной сборной по баскетболу и провокационного художника, профессора Академии искусств Албании. Получив образование в Париже и окунувшись в первую демократическую смуту, он более десяти лет руководил Тираной, проявив себя, прежде всего, как художник, взявшийся изменить довольно унылый облик албанской столицы. При нем ее ландшафт обогатился 97 га новых парков, а фасады стандартных многоэтажек были выкрашены в яркие, вызывающие тона.

Новый премьер, похоже, не сильно расположен всерьез заниматься экономикой. Во всяком случае, его заявления насчет перспектив ее развития не отличаются ни конкретикой, ни оригинальностью. В интервью Euronews по поводу того, на что он собирается делать ставку, назвал три кита: туризм, сельское хозяйство и дешевизну рабочих рук. Последний пункт логично интерпретировать как скромную претензию участия лишь в международных технологических цепочках путем продажи труда.

Зато он много внимания уделяет внешней политике и имиджу страны. В общении с иностранными СМИ он непременно восстает против негативных стереотипов по поводу албанцев, предлагая не судить строго и помнить, из какого кошмарного прошлого они перешли в мир западных ценностей. Вот типичный пример его полемики с журналистами:

Вы описывает Албанию так, будто она является источником всего зла в Европе, но это неверно. Это страна, которая меняется ежедневно, со своими проблемами, со своим прошлым, по-настоящему очень тяжёлым прошлым, самым тяжёлым из всех коммунистических стран, потому что в течение 50 лет мы были изолированы не только от Западной Европы, но и от Восточной Европы. За 25 лет мы осуществили настоящее чудо, если вспомнить, откуда мы пришли.
(из интервью с Euronews)

По словам Рана, коррупция и преступность, с которой ассоциируют Албанию, это не следствие ДНК, а эхо системы, в которой с полвека варилась нация.

Что касается позиционирования во внешней политике, то за свои два с половиной года властвования он успел обрести репутацию, позволяющую сравнивать его с венгерским премьером Виктором Орбаном.

Великая Албания начинается с Косово

10 ноября 2014 было отмечено событием, которое должно было многое прояснить. В этот день состоялся визит Рама в Белград — первый официальный за последние 68 лет. Причем это был отсроченный визит (с 22 октября). Поводом для этого послужили заморочки, для отношений двух стран весьма симптоматичные. Накануне поездки во время отборочного матча в рамках футбольного чемпионата Европы сборных Сербии и Албании на стадион «Партизан» в Белграде над трибунами пролетел дрон с флагом Великой Албании. При этом был пущен слух, что управлял провокацией брат премьера, находившийся в тот день на спортивной трибуне. Это вызвало нешуточные страсти и привело к отмене состязания. Мало того, в Нови сад и Вршаце сербы разграбили пять албанских магазинов.

Тем не менее, Рама, интригующе заявивший, что эта поездка станет «новой точкой отправления для Балкан», от визита не отказался. Только никакого «исторического сдвига» на встрече его с коллегой Александром Вучичем не произошло. Она обернулось скандалом. Во время пресс-конференции произошла банальная перепалка: албанский гость заявил, что независимость Косово не вызывает сомнения и заслуживает уважения. В ответ Вучич обвинил Рама в провокации. А президент Томислав Николич отменил запланированную встречу.

Только Рама еще больше закусил узду. В совместном интервью с министром иностранных дел Косово Хашимом Тачи, данном им по приштинскому телеканалу KlanKosova в апреле 2015, он заявил, что объединение Албании и Косово в перспективе «неизбежно и бесспорно», и если слияния не произойдёт в рамках Евросоюза, Тирана и Приштина «будут вынуждены объединиться классическим способом». Тачи пришлось даже смягчить тон своего напарника, подчеркнув, что речь не идёт об угрозах Брюсселю, а политики лишь пытаются обрисовать ситуацию вокруг Косово и указать перспективу, которая может воплотиться в будущем, если косоварам не удастся реализовать свои устремления по интеграции в евроатлантическое пространство.

Такой оборот вполне отражает образ политических настроений и поползновений, характерных для обществ и элиты с обеих сторон. В то время, как Сербия категорически не признает Косово в качестве государства, в Албании пышными лопухами расцветают амбиции а ля «Великая Албания». Напомню, что эта геополитическая блажь возникла и теплится как реакция на потери части территорий по итогам Русско-турецкой войны (Сан-Стефанский мирный договор 1878) и Первой Балканской войны (1912), и была практически реализована во время Второй мировой с помощью Италии. Суть ее в претензиях на окрестные территории пяти государств — Черногории, Косово, Сербии, Македонии и Греции, где проживает суммарно примерно столько же этнических албанцев(2,8 млн.), что и в метрополии.

В этом контексте Косово — первый и довольно увесистый кусок «Великой Албании», который оторван у Сербии. Причем тамошние албанцы его в прямом смысле отвоевали, выдавив из него почти всех сербов. И Запад это проглотил. Теперь для Албании Косово даже не Судеты, а самостоятельное государство, признанное более чем сотней стран. И как свидетельствует опрос Gellap, более 80% его населения желают слиться с Родиной. Так что операция с референдумом по методе Путина вполне могла бы стать способом «торжества исторической справедливости».Словно в подкрепление этому в Албании в 2013 вступил в силу закон, дающий право на гражданство всем проживающим на Балканах этническим албанцам

Скоро сказка сказывается...

В связи со всем этим вернемся к вопросу, ангажированному в самом начале статьи. Точнее, к двум: отчего Европа была так покладиста к Албании? И какие реакции следует ожидать от нее в дальнейшем?

На мой взгляд, снисходительно-поощрительное отношение Брюсселя к евроинтеграции Албании было продиктовано двумя обстоятельствами. Первое, по важности — главное: усталость от югославской бойни, раздражение и злость по поводу которой были адресованы в первую очередь Сербии, вопреки реалиям упорно именовавшей тогда себя Югославией. Ее он считал и считает виновником страшной войны посреди Европы ради того, чтобы удержать в одной упряжке упертых и разбушевавшихся скакунов. Так случилось, что по ее сценарию Косово оказалось последней острой закавыкой, из-за которой не удавалось ее остановить. Поэтому было решено пойти на уступки албанцам, а несговорчивый Белград бомбить. Последовавшая затем тактика замирения и приручения, в том числе за счет дирижера Косово — Тираны, была логическим продолжением выбранной альтернативы. Прием в НАТО здесь должен был сыграть роль уздечки, а очередь в ЕС — морковки.

Второй момент играет вспомогательную роль: это — размеры страны. Маленьким всегда легче проникнуть в большую компанию, потому что их содержание недорого обходится. Будучи по территории вдвое меньше Литвы или Грузии, Албания необременительна для брюссельского бюджета. Но она весьма интересна в плане освоения: как по части туристической, так и своими недрами: никель, кобальт, медь...там есть, что покачать и поискать.

А вот касательно ЕС — большой вопрос. В Брюсселе пассажи Рамы были замечены и отмечены строгими комментариями о недопустимости подобных заявлений на уровне Федерики Могерини — главы внешней политики ЕС. Впрочем, этим и ограничилось. Однако неактуальность албанской темы вполне можно списать на то, что у Брюсселя нынче есть куда более серьезные заботы: конфронтация с Россией, Украина, беженцы и Турция... Где уж там до крошки Албании, которая немного пошаливает. Тем более, что никто пока оружием там не бряцает, а рассуждения о Великой Албании носят столь же абстрактно-патриотический характер, как у Орбана о Великой Венгрии. Во всяком случае, в среде политологов — как внешних, так и внутренних, преобладает благодушное мнение, что дальше словесной блажи движение не продолжится. И Брюсселя в лице НАТО достаточно, чтобы ситуацию проконтролировать и когда надо — одернуть.

Возьмут ли в ЕС? Ответ сегодня носит уже не конкретный, а принципиальный характер: если он вообще не поставит точку в своем расширении. Если не поставит, то почему бы и нет. Вопрос лишь — когда? А тут другое дело: скоро сказка сказывается, да нескоро дело делается.