Наброски портрета в историческом интерьере

Эссе о фильме «В моей смерти прошу винить Клаву К» и Гражданской Войне в России

Пролог. Штурм Екатеринодара

Ураганный штурм Екатеринодара Добровольческой армией в конце марта 1918 года становится апофеозом ее Ледяного похода. Под дулом обстоятельств 6 тысяч добровольцев вынуждены атаковать по всему фронту 60 тысяч большевистских штыков и сабель красных атаманов Автономова и Сорокина. Раненый белый генерал Казанович во главе Партизанского полка доходит до самого центра кубанской столицы, но, потеряв поддержку других частей, вынужден отступить из города.

В кровавой мясорубке гибнет 15 тысяч красных и больше половины белого войска. Силы исчерпаны. Тем не менее, с гибельной надменностью главнокомандующий белых ЛАВР КОРНИЛОВ отдаёт приказ продолжить штурм утром 1 апреля. Но новой атаке не суждено сбыться. Шальной снаряд красной гаубицы ставит точку в нелегкой судьбе славного генерала. Он захоронен в приречной могиле на берегу Кубани.

Начальство над войском переходит в руки Антона Ивановича Деникина. Добровольцы отступают из-под Екатеринодара...

Часть первая. Тайный Орден Ровесников

«В моей смерти прошу винить Клаву К» Николая Лебедева и Эрнеста Ясана стал одним из самых популярных советских фильмов 1980 года. Этот прекрасный образчик школьного кино посмотрел 31 млн зрителей.

Сережа Лавров влюблен в Клаву Климкову с детского сада. Целое десятилетие он лелеет и холит милую девочку, окутывая ее заботой и вниманием. Собирает для нее желуди, поет в хоре, покупает мороженное, навещает больную, дает списать, дрожит на морозе, решает задачки, меряет температуру, квасит капусту, дарит барометр, болгарские карандаши, лобзает в пухлые губки. Клава клянется Сереже в вечной любви.

Но приходит время и буквально в течение одного дня от детской привязанности не остается и следа. Казалось бы, на первый взгляд, это — обыкновенная история об утрате первой любви в ожерелье волшебной музыки Александра Журбина. Классика школьного кино, заресничная страна: романтический герой теряет первую любовь. Но не все так просто.

На самом деле, любовная неудача Сережи не лежит на поверхности, она не выглядит предопределенной. Этот провал сродни поражению сборной Бразилии со счетом 1-7 сборной Германии на недавнем чемпионате мира по футболу или разгрому русского флота японцами при Цусиме. Силы были неравны, но в глазах современников ничто не предвещало столь однозначного избиения одних другими. С любого бока Сережа выглядит девичьим фаворитом. Баловень судьбы, отличник, красавец, лидер класса, чемпион школы по шахматам, искрометный, остроумный, кристально честный школьник и добродетельный друг. Почему же так безжалостно была растоптана его любовь?

Для того, чтобы это понять, давайте вспомним похожий фильм, шедевр школьного кино Сергея Соловьева — «Сто дней после детства», где малахольный романтик, разбуженный к любви Митя Лопухин взрослеет в течение одного лета лет на 10, но, отвергнутый обворожительной Леной Ерголиной в исполнении Тани Друбич, также впадает в высокое уныние. Точно так же, как и у Сережи Лаврова, у Мити обнаруживается заветная воздыхательница — Соня Загремухина, которую он не замечает.

Однако, в отличие от Сережи, в начале фильма Митя — аутсайдер, духарной малый и недоросль, хотя и неформальный лидер среди школьных балбесов. Соперником Лопухина выступает Глеб Лунев, отличник, усталый циник, председатель совета дружины и прощелыга. С точки зрения стремительно взрослеющего Мити, который в отличие от Глеба способен понять и баронессу Штраль, и Арбенина у Лермонтова в «Маскараде», привязанность Ерголиной к долговязому и недалекому Луневу — кажется невозможной, абсурдной.

Однако житейский опыт и сила Глеба, как водится, легко смывают в унитаз лирическую глубину Лопухина, ведь последний не видит дальше собственного носа. Он даже не замечает влюбленной в него по уши Сони Загремухиной. В результате девичье сердце Лены Ерголиной целиком отдано Глебу Луневу. В этом свете «В моей смерти прошу винить Клаву К» становиться как бы антитезой «Сто дней после детства».

Это — грандиозный реванш аутсайдеров, битых жизнью «Лопухиных» и «Загремухиных».

Часть вторая. Влюблённые отроки

Если сопоставить Сережу Лаврова и его приятелей по любовному квадрату: Клавой Климковой, ЛАВРОМ КОРНИЛЬЕВЫМ и Таней Ищенко, то обнаружится разительное и губительное отличие его от последних. Сережа с детства растет в мире радости и ласки. Он окутан родительской любовью, заботливо оберегаем от серьезных жизненных треволнений. Растет в полной, интеллигентной, довольно успешной по советским меркам семье, а в случае малейших затруднений рассчитывает на родительскую поддержку. Если надо, то они ему и желуди собирают, и дают спасительные, мудрые советы.

Совсем иначе проходило детство у других героев фильма. Все они полу-сироты. Клава Климкова растет без папочки. Дочь несостоявшейся скульпторши, которая вынуждена подрабатывать шитьем. Обаятельная и искрометная девица, с горящим взором и головокружительным обаянием, Клава лишена прилежания и математических способностей. Учеба дается ей тяжело, а ее потаенные таланты раскрыть до поры до времени некому.

Лавр Корнильев полфильма сидит в бузине, но в решающий момент выскакивает, как черт из табакерки. Он растет без мамочки. С детства помогает отцу, маститому хирургу, в больнице. Прекрасно знает истории больных, раздает им ценные медицинские советы по телефону. Лавр подозрительно похож на своего соперника — Сережу Лаврова. Отличник, остряк, умница, шахматист, сыгравший вничью с самим Талем.

С Таней Ищенко — вообще беда. Скромная, неказистая девочка, растет без отца со смертельно больной мамой и помогает воспитывать маленькую сестрицу. Подрабатывает санитаркой в больнице. Мама умирает, а Таня остается с бабушкой и сестрой. И как венец всех несчастий — она безответно влюблена в Сережу Лаврова с 1-го «А» класса.

Четверка собирается в час Х на главную вечеринку своего детства.

Тут — вся соль фильма. В час испытаний, в предбаннике взрослой жизни, наделенный многочисленным талантами и преимуществами, но невинный как первоклассница и наивный как незабудка Сережа Лавров терпит сокрушительное поражение, переживает свою Цусиму. Многоопытная, узнавшая по чем фунт лиха троица, аки библейские змеи, с поистине инфернальной проницательностью готовят Сережке опаснейшее кораблекрушение. Туся меняет коня на ферзя — подружку на будущего мужа (а об этом мы еще поговорим) и хитроумно подкладывает Лаврика под Климкову.

Лаврик, обладая сверханалитическими способностями, вычисляет, к чему дело идет, заранее покупает необходимое количество билетов на дискотеку. Не сидит куском сокровища, а сразу отпихивает Лаврова от первой красавицы школы. Климкова, как циничная самка, сообразно цветущему возрасту мгновенно ловит качнувшийся намек. С лицом, постоянным как мрамор, с улыбкой белужье-стальной она безжалостно бросает многолетнего друга и переключается на нового фаворита, перспективного мальчика из параллельного класса.

С Сережей случилось то, что и должно было случиться. Именно так — заточкой в сердце. Он — в нокдауне. Пышет злобой, топчет шапку, вызывает Лаврика на поединок, гундосит с Клавой о дружбе детства, переживает и канючит. Все тщетно. Сережа дымится как сбитый «Мессершмитт» и решается сброситься с обрыва в Кубань-реку.

В одноименной повести сценариста Михаила Львовского Сережа бросается с утеса и покалеченный попадает в больницу. Однако в фильме, старательно обходящем острые углы, герой срывается вниз только по недоразумению. Целый, но грустный мальчик уходит в синеокую даль одиночества. Естественно, как бы невзначай в снежном парке к нему выныривает самоотверженная Таня Ищенко и ловит его в плен любви. Бывшие неудачники, Туся Ищенко и Лавр Корнильев при всем отличии характеров — это в какой-то мере повзрослевшие Митя Лопухин и Соня Загремухина из «Ста дней после детства». Иная фаза в развитии человека. Как Митя в начале и конце картины Соловьева. Фильм «В моей смерти прошу винить Клаву К» — школьное сочинение на тему «За одного битого двух небитых дают».

Забавно, что имя «Татьяна» происходит от древнегреческого слова «Татто» — «устанавливать», «определять». «Татьяна» означает «устроительница», «повелительница». По поверьям Татьяна — неудержима в стремлении, непреклонна и домовита. Латинское имя «Лавр» означает потребность господствовать. Всегда и везде. Вне зависимости от того, насколько оправдано такое стремление в конкретных обстоятельствах.

Часть третья. Великие писатели Земли Русской

Кинолента снята по одноименной повести знаменитого поэта, драматурга и сценариста Михаила Львовского. В основу сюжета была положена история любви Львовского к Вале Архангельской, которая предпочла его другому известному поэту, классику бардовской песни и диссиденту — Александру Галичу. В фильме отдаленно рифмуется суетное соперничество главных героев — Сережи и Лаврика и двух рапсодов советской литературы — Галича и Львовского. Галич, по воспоминаниям современников, был неотразимый жуир, полный апломба красноречивый собеседник. Он вошел в клинч с Советской Властью, временил жизнь в напастях и умер загадочной смертью 15 декабря 1977 года.

Михаил Львовский, автор преславной песни «На Тихорецкую состав отправится», нашел в искусстве собственный уголок. Этот уголок — певучий, лучистый романтизм, скользящий поверх политической злободневности. Львовский — автор более трехсот песен, лауреат множества премий, драматург и прозаик. Добился он наибольшего признания все же в кино, где написал сценарии к таким кинолентам, как «Точка, точка, запятая», «Завтрак на траве» и «В моей смерти прошу винить Клаву К».

Фильм Сергея Соловьева был обласкан многочисленными премиями и наградами, среди которых можно отметить приз Берлинского кинофестиваля «Серебряный медведь» за лучшую режиссёрскую работу. «Сто дней после детства» входит в число 100 лучших фильмов по версии гильдии кинокритиков России, в список рекомендаций ВГИКа. В том время, как награды киноленты Ясана и Лебедева — гораздо скромней. И это можно понять.

Дело в том, что картина Соловьева — намного более кинематографична, чем фильм Ясана и Лебедева. «В моей смерти прошу винить Клаву К» — почти дословный, незатейливый пересказ повести. Кинематографическая же изысканность «Ста дней» — это и заслуга самого кудесника Соловьева, и кропотливый труд прославленного оператора Леонида Калашникова. Длинные крупные планы, колыхание занавесок, угольки глаз Друбич, изобилие расфокусировки, действие на фоне зеленеющей, тенистой листвы, многофигурные общие планы, понурые плечики Сони Загремухиной, пляжи, купальни буквально каждый кадр наполняет фильм пьяным, нежным воздухом.

Лишь в конце фильма Ясан и Лебедев соперничают с Соловьевым, применяя вертикальное панорамирование. Завершая повествование, и тут, и там камера взлетает ввысь, прощаясь с детством, словно машет ручкой: «До свиданья, наш ласковый Миша, олимпийская сказка прощай».

Часть четвёртая. За пределами футбольного поля

В продолжении повести «В моей смерти прошу винить Клаву К» — «Сестра милосердия» — рассказывается о дальнейшей судьбе героев. Лаврик Корнильев тает в дымке бытия. О нем нет ни слова. О Клаве Климковой известно лишь то, что она вышла замуж.

Словно назло Климковой и Лаврику, Таня Ищенко и Сережа Лавров надевают победные башмаки и семимильными шагами шагают в светлое будущее. Сережа поступает в московский ВУЗ, учится на логика-математика и не курит. В 22 года вместе с дипломом сразу же защищает кандидатскую диссертацию, которую тотчас переводят на 10 языков. Несмотря на юный возраст, он получает двухкомнатную квартиру в районе за Теплым Станом.

Таня Ищенко самоотверженно работает в отделении у профессора Корнильева, местного медицинского светилы, воспринимая больницу как фронт. Превосходнейшая в благочестии и безупречности, она чем-то напоминает «Железную кнопку» из фильма Ролана Быкова «Чучело». Кроме того, она — первоклассная хозяйка, делает превосходные борщи, баклажанную икру, котлеты и рыбу в маринаде. В фильме Лавр Корнильев раскрывает способности Климковой к музыке, а в «Сестре милосердия» Таня становится бардом, игроком на гитаре и победительницей Всесоюзного музыкального конкурса работников Министерства Здравоохранения.

После этого Сережа делает Тане предложение. Они целуются. Танечка называет его «миленьким Сереженькой», признается в любви, хочет повременить, но видно, что дело идет к свадьбе.

Эпилог. Цвета вдохновения — красный и белый

Собственно, на этом рассказ о картине как таковой заканчивается. Все, что написано ниже, должно воспринимать как размышление о фильме-невидимке, о фильме, которого не было, но который бы очевидно мог быть.

13 апреля 2013 года блогер «Germanych» пишет тревожный пост о фильме «В моей смерти прошу винить Клаву К».

Germanych замечает, что кинолента пронизана странными и явно неслучайными совпадениями. Действие повести Львовского происходит в Синегорске, что в фильме обойдено молчанием. Однако для множества зрителей понятно, что события разворачиваются в Краснодаре, который Михаил Львовский, по его словам, «называл для себя родным и с которым связывал все, о чем пишет». Герои гуляют по главной улице города — Красной. В кадр попадает «Дом книги» с мозаикой на стене и бывший горисполком. В 1918 году Краснодар был Екатеринодаром.

Лавров пытается свести счеты с жизнью на берегу Кубани. Почти в том же месте недалеко от станицы Елизаветинской и кирпичного завода погиб генерал Лавр Корнилов. Там же находится его пустая могила. Труп Корнилова большевиками был эксгумирован, сфотографирован, обнажен, исколот штыками, исплеван, доставлен на городские бойни, предан огню, а пепел развеян по ветру.

Зачем эти совпадения и намеки? К чему это настойчивое повторение имени «Лавра Корнилова» в именах и фамилиях двух главных героев мелодрамы? Почему развязка повести у Львовского столь навязчиво привязана к месту гибели Корнилова? Очевидно, что сделано это было неспроста. Такие совпадения никоим образом не могут быть случайны. Что это — шутка, «пасхальное яйцо»? Быть может, Михаил Львовский, в отличие от своего друга, приятеля и прототипа Лаврика Корнильева — диссидента Александра Галича, хотел что-то сказать, но промолчал, написал записку, положил в бутылку и бросил в океан вечности, чтобы кто-то, когда-то ее прочитал?

Мы об этом уже никогда не узнаем наверняка. Тайна ушла в могилу вместе со Львовским. И тем не менее, давайте рискнем. А что, если Лаврик Корнильев — это «Альтер эго» Сережи Лаврова, иной склон его существования, один и тот же человек на разных этапах жизни и в разных обстоятельствах?

Фамилия главного героя — «Лавров» рифмуется с именем его соперника «Лавр», а черты личности многократно «зеркалятся». Оба — отличники, фавориты, умники и шахматисты. Лаврик, несмотря на свое бойцовское искусство, отказывается вступать в поединок с Сережей, объясняя: «Потому что ты мне нравишься. Я тебя уважаю». Он заступается за Сережу, укоряя Клаву в отсутствии чуткости: «Серёжка из-за тебя на крыше дурака валял. Ты не слепая и всё понимала. Так? И если бы у тебя было женское начало…». Вопреки логике сюжета, Лаврик ведет себя как ангел-хранитель Сережи, его тень на ристалище истории. Он говорит ему: «Ты незаурядная личность, ...— сумей отнестись к Клаве как к несчастному случаю в твоей, в общем-то, счастливой судьбе», «Человек должен быть выше случая. Этот Великий Слепой, как известно, иногда возносит бездарей, а гений, по его милости, может умереть под забором».

В «Сестре милосердия» Лаврик вообще растворяется в тумане, словно его и не было. А был ли он вообще? Вот в чем вопрос? Не является ли столь комплементарный диалог Корнильева и Лаврова внутренним монологом последнего?

Лаврику вторит Клава Климкова в прощальной беседе с Сережей в парке:

— Это трудно объяснить... У нас всё не так получилось. Мы оба не виноваты.
— В чём?
— Я хочу, чтобы ты понял... Ведь могло быть иначе... Ну, в общем... Ты всё время дарил мне... себя... а Лаврик... он...
— Что Лаврик?
— Подарил мне... меня. Понимаешь?

«ИНАЧЕ!». «Все могло быть ИНАЧЕ!» — вот ключ к пониманию замысла Львовского. В судьбе Лавра Корнилова, в судьбе Белого движения все могло бы быть «ИНАЧЕ». Трагедия вождей Белого Движения заключается в том, что при всей своей гибельной самоотверженности они дарили России, стране пылкой и вероломной как Клава Климкова — себя, но не смогли ей подарить ее саму, не сумели понять глубинные, сокровенные ее чаяния.

Это, в первую голову, подавленные чаяния в социальном лифте для широчайших слоев населения, для селян, рабочих, а также для талантливой еврейской молодежи, чаяния армии в прекращении бессмысленной Мировой войны, а также чаяния, как это ни странно, царского офицерства, массово перешедшего на сторону большевиков, в замене усталой аристократии — новой, деятельной меритократией.

Но это уже тема для отдельного разговора.

Подписывайтесь на канал Руфабулы в Telegram, чтобы оперативно получать наши новости и статьи.