Разин: Русь против Московии

«Не пора ли нам, ребята, взяться за ум,

Исполнить святой Марфин завет:

Заглушить удалью московский шум…» (Сергей Есенин)

Казалось бы, после лютой «татарской школы», после деспотической московской централизации, после ДВУХ геноцидов Новгорода Русь, как культурно-политическое начало, исчезла, уступив место России. Но во второй половине 17-го столетия Русь, будто бы уже уничтоженная, восстала против России, стремясь изменить роковой ход истории. Призрак Новгорода, дух нордической вольности двинулся, грозя, на Москву – и откуда же? С противоположного края страны, с юго-востока. В 1667 году на Дону и Волге вспыхнуло восстание Степана Разина, охватившее почти половину территории Московского государства.

Казалось бы, какая связь между Новгородом и Степаном Разиным? А она есть! Чтобы понять это и взглянуть на Разинское восстание в новом неожиданном ракурсе, заглянем в конец 12-го века, когда новгородские ушкуйники, любившие говаривать: «Мы от рода варяжска», основали на реке Вятке город Хлынов (ныне город Вятка). «Вятская община управлялась, как и древний Новгород, вечем, во главе которого стояли избранные народом "атаманы" (или "ватманы"; по мнению ряда историков, это слово имеет индоевропейское, а не тюркское происхождение; родственные слова:  “гетман” , сканд.“headman”, нем. “hauptmann” – А.Ш.). Община эта была сильнейшею на всем северо-востоке России…», - читаем в замечательной книге дореволюционного казачьего историка Е. П. Савельева «Казаки. История» (Владикавказ, 1991). Под предводительством «ватманов» ушкуйники, «эти отважные купцы-воины», ещё в 1361 году дерзко проникают в столицу Орды, а в 1364-65 гг. под началом «молодого ватмана Александра Обакумовича» достигают Оби и Ледовитого океана. Потом «на 150 лодках» приходят в Нижний и истребляют там «множество татар, армян, хивинцев, бухарцев…». Затем громят Казань, другие татарские города и села, захватывают товары всех встречных купцов. «Хотя подобные набеги не нравились московскому великому князю, принужденному поддерживать дружбу с ханами, но новгородцы его мало слушались и действовали на свой риск и страх» (там же).

Хлынов был вольным вечевым городом, независимым и политически, и религиозно. Согласно древней традиции, вятские священники, как и в Новгороде, избирались народом (в Новгороде выбирали и самого архиепископа). Московский митрополит Геронтий жаловался, что «он не знает даже, кто там духовенство». Однако в 1489 году, спустя десятилетие после окончательного разгрома Новгорода Иваном Третьим, Москва дотянулась и до Хлынова. «Разгром Вятки, - пишет Е.П. Савельев, - сопровождался большими жестокостями: главные народные вожаки Аникеев, Лазарев и Богодайщиков были в оковах привезены в Москву и там казнены; земские люди переселены в Боровск и Кременец, а купцы в Дмитров; остальные обращены в холопов…». Однако весьма значительная часть хлыновцев не покорилась, «со своими женами и детьми на судах спустилась вниз по Вятке и Волге до Жигулей и укрылась в этом малодоступном и диком краю. В первой половине 16-го столетия эта удалая вольница с Волги перешла волоком на Иловлю и Тишанку, впадающие в Дон, а потом, при появлении в низовьях Дона азовского, запорожского и северского казачества, расселилась по этой реке вплоть до Азова».

Получается, именно новгородцы составили казачье ядро, благодаря которому Дон стал одним из плацдармов сопротивления имперско-московскому режиму. «Казаки-новгородцы на Дону самый предприимчивый, стойкий в своих убеждениях, даже до упрямства, храбрый и домовитый народ. Казаки этого типа высоки на ногах, с широкой могучей грудью, белым лицом, большим, прямым хрящеватым носом, с круглым и малым подбородком, с круглой головой и высоким лбом. Волосы на голове от темнорусых до черных; на усах и бороде светлее, волнистые…», - отмечает Е.П. Савельев. Именно новгородцы принесли на Дон вечевое устройство, выборность священников, а также многие обряды, коренящиеся в русском «язычестве» (Новгород очень своеобразно усваивал христианство и, в конечном счёте, сформировал своё, особое православие, заметно отличавшееся от византийско-московской церковности). Так, на Дону при бракосочетании «когда собирались ехать в церковь, то впереди поезда шел, а с хутора мог и ехать, священник с крестом в руках, за ним жених в алой черкеске, с высокой шапкою в руках, рядом с колдуном (точнее, с волхвом – А.Ш.)…» (аналогичный обычай в самом Новгороде запретили Большим московским собором лишь в 1667 году!). Кроме того, в Новгороде был распространен обычай венчаться в «церкви и около ракиты, как о том поется в былине о Дунае Ивановиче: "круг ракитова куста венчалися "» (само же венчание в церкви считалось не обязательным). «Известно, – пишет Е.П. Савельев, – что Разин, отвергавший форму церковного брака, велел венчать молодых вокруг ракиты или вербы. Не удивительно, что Разин, как человек грамотный, читал и хорошо знал древние новгородские языческие предания. Это подтверждается и тем, что Разин часто выражался языком былин, подражая Ваське Буслаеву, новгородскому удальцу». Немудрено, что знаменитый казачий вождь заслужил у московских церковников репутацию «колдуна» (после ареста Разина держали в соборном притворе на «освященной» цепи).

Исследователи отмечают также разительное архитектурное сходство древних новгородских и донских храмов. Объяснение этому простое: строительное искусство на Дон принесли новгородцы, унаследовавшие его от своих предков-венедов, основателей знаменитой Арконы. Новгородцы, отмечает Е.П. Савельев, считались «лучшими мастерами при возведении церковных деревянных построек как в северных областях, так и на Дону. План и фасад этих построек был свой, особенный, древне-славянский, ничего общего с византийским стилем не имеющий – это архитектура древне-славянских языческих капищ, близко напоминающая древне-персидскую… Окна в этих церквах до начала 19-го века были круглые и маленькие, так что впечатление внутренности подобного храма было мрачно и напоминало скорее грозного языческого Сваргу прибалтийских славян, чем кроткого Иисуса».

Кроме того, «связь новгородских областей с Доном сказывается, помимо исторических данных, еще в следующем: в говоре, тождественных названиях старых поселений, озер, речек, урочищ…, народной орнаментике, нравах…, обособленном церковном управлении, антропологии жителей-воинов древнего Новгорода и Дона и проч.».

Е.П. Савельев пишет о Разине: «Закон, общество, церковь, все, что веками сложилось в московском государстве под влиянием византийского культа, им отвергалось и попиралось». Разин, в чьем солнечном имени слышится древнее название Волги – РА, это реакция Руси на господство московитской  азиатчины. Атаман, как известно, мечтал переделать Россию на казачий, т.е. новгородский лад; проще говоря, хотел переделать Россию в Русь, в собрание вольных земель. Восстание Разина разразилось тогда, когда позорное крепостничество ознаменовало дальнейшее отчуждение российской политической Системы от русского народа. С 1649 года, с введением Соборного Уложения, в Московской псевдо-Руси, которую по сей день патриоты воспевают в качестве «народной монархии», крепостное право стало фактом.

Неслучайно, что в 1668 году – в общем контексте разинского освободительного движения – восстал Соловецкий монастырь, духовный центр вольнолюбивого Новгородского Поморья, куда приходил паломником Разин. Соловки встали за старую веру, и восемь лет северная твердыня выдерживала московскую осаду. Лишь в 1676 году, благодаря предательству отщепенца, царские войска взяли крепость. Расправа была по-московитски жестокой. Из 400 защитников Соловков уцелело лишь четырнадцать – кого перевешали, а кого просто заморозили. После Октября  большевики, продолжая традицию московского азиатизма, отомстили светлым Соловкам, устроив там один из своих первых концлагерей.

Историки утверждают, что в ходе подавления Разинского восстания Москва истребила порядка 100 тысяч человек. Русская попытка взломать клети ордынско-имперского Проекта была, как до и после этого, пресечена нещадно. Каратели сжигали целые деревни вместе с жителями лишь по подозрению в повстанчестве. Но об этих «хатынях» мы почему-то не вспоминаем…

Анафемы «Стеньке» Разину, провозглашенные московской церковью, не сняты до сих пор. Но в лучшей части народного сознания Разин-Ра живет как яркая притягательная точка, побуждая к гордости, дерзновению и свободе.