Часть чего-то большего
Переживая за успех украинской модернизации и вестернизации, я помню про одну вещь.
Тут важно, что сам я не украинец, а значит при всем моем сочувствии, для меня ставки в этом, начиная с эмоциональных и далее по всему списку, принципиально ниже, чем у них. Но вообще меня не интересует кровь и почва, та или иная, меня волнует построение современного открытого развитого общества.
Так вот, факты таковы: успешная модернизация — крайняя редкость. Многие были призваны, но немногие были избраны. И дело не только в конкретных виновных и объективных обстоятельствах. На стороне регресса всегда социальная инерция, энтропия, сама стихия жизни.
Получится у Украины или нет, эта борьба в любому случае началось задолго до героической украинской попытки и продолжится после нее.
Я люблю поп-культуру, мне близки примеры из ее области, и я приведу здесь два. Видеть всю грандиозную картину человеческой истории подобно Богу-Императору Лето II Атрейдесу из «Дюны» Фрэнка Херберта. Все гигантское сложное полотно борьбы за cвободу, как в амбициозной многогранной фреске брата и сестры Вачовски «Облачный Атлас». И верить, что время для отчаяния не придет никогда, отчаиваться всегда — рано. Вот о чем я напоминаю себе и мог бы посоветовать тем симпатизантам Украины, кто разделяет мои переживания.
У Хосе Ортеги-и-Гассета в «Восстании масс» есть удивительные строки, написанные им в 1930-х, в один из самых черных периодов европейской истории. Важно, что тогда Европа не только переживала полное, как казалось, поражение и упадок идеалов свободы, права и прогресса, но к тому же на тот момент она исторически просто не знала примеров успешной реализации проекта либеральной демократии. Великая Французская революция, Парижская коммуна, вся «Весна народов» 1848 и т.п. - все это проваливалось в «кровь-кишки», заканчивалось либо поражением, либо самодискредитацией, то есть опять таки по-сути тем же поражением. И несмотря на все это в этот черный час ночи Старого Света испанец пишет:
«Сегодня самый махровый реакционер в глубине души сознает, что европейская идея, которую прошлый век окрестил либерализмом, в конечном счете и есть то непреложное и неизбежное... И как бы неопровержимо ни доказывали, насколько ложной и гибельной была любая попытка осуществить этот непростительный императив политической свободы, вписанный в европейскую историю, конечным остается понимание его подспудной правоты.... Фашист обрушивается на политическую свободу именно потому, что знает: всецело и всерьез ее не может не быть, она неотменима как сущность европейской жизни и в серьезную минуту, когда нуждаться в ней будут по-настоящему, она окажется налицо».
Свобода, извините, лучше чем несвобода. Не потому что от нее всегда сытнее и теплее, иногда нет, тем более во время борьбы за нее. Она просто лучше. Это не подходит для споров с оппонентами, но сейчас я не спорю с ними, я не доказываю это как теорему, я просто говорю, что для меня это аксиома.
