Гнусно занимательная зоология
В головах нашей просвещенной публики схлестнулись, буквально прорастая друг в друга, два потока хаотичной информации. С одной стороны, незатухающее переживание гибели Бориса Немцова с ее официальными и приватными версиями. С другой – самоновейшие истории об «уходе в нети» главного начальника. Ясности, разумеется, и тут никакой...
А на этом пузырящемся фоне нет-нет да всплывут более давние воспоминания о «преступлениях кровавого режима». Кавычки – не от тех потуг на сарказм, что одно время были в моде у части интеллектуальной элиты, аккурат приступавшей на мышиный манер к строительству своих персональных гнездышек из ватного мусора. Кроваво-то уже давно без всяких оговорок – после русской весны каких вам доводов еще?
Речь о том, что сплошь и рядом фактическая сторона подозреваемого злодеяния оказывается более чем сомнительной; причины и мотивы очевидных, казалось бы, вещей – совсем не те, что лезут в глаза на поверхности.
Один лишь такой эпизод вспомню – тот единственный, где не было, да и быть не могло вообще ничего, способного хоть как-то задеть чью-либо добрую память. Накануне снова встретилось в сети:
«И Новодворскую тоже чекисты убили».
Если есть в этом истина, то лишь косвенная и очень далекая от текущей реальности.
Нет, в том, что очень многие патриоты силовых ведомств ненавидели Валерию Ильиничну во всю мощь лютой тупости, сомневаться не приходится. Но думаю, до самой мелкой из тамошних сошек была доведена неофициальная директива: вот эту – не трогать!
Испокон веков юродивые считались неприкосновенными во всех людских сообществах, где их не было принято уничтожать еще в детстве. Но полагать, подобно множеству современников, будто режиму попросту была удобна «городская сумасшедшая» как назидание послушным обывателям, – слишком большой примитив.
Прежде всего, который из постсоветских режимов действительно ценил Леру, и в каком качестве? Ее ведь в самом расцвете ельцинской (!) эпохи, в середине девяностых, пытались пару раз засудить за те или иные слова. Только потому и свезло, что умный, добрый наш народ тогда не успел еще отстроить как надо прокурорско-судейскую «единую вертикаль».
А затем, с приходом указанных кровопийц, наступает вдруг тишь да гладь. За весь этот срок едва ли не самое неприятное, что могло случаться с Лерой в общественной жизни – периодические стычки с Венедиктовым, резво пере-ковывавшимся во «всем ребятам пример». Да еще, само собой, бесславная кончина нашего «Нового времени», которое Лера любила, кажется, больше, чем всех других своих публикаторов.
(Впрочем, она и в New Times у Лесневской вроде прижилась успешно. Правда, раз призналась, что «несколько побаивается Женю Альбац», чем повергла друзей в изумление: чтобы Лера, да испугалась кого-то из смертных?)
...Между тем, пока еще мы в последнем из нововременских пристанищ допивали чаек, отдав наборщице после моей вычитки очередную винтажную рукопись Новодворской (бумажный листок, шариковая ручка), у страны начался – сперва по миллиметру в неделю, в экспериментальном порядке – «закрытый перелом», не имевший ничего общего с чехардой гимнов и спорами хозяйствующих субъектов.
Цели и механизмы данной стратегии довольно подробно описаны здесь. Краткое резюме: некие психологи в штатском, судя по всему, додумались с помощью движущейся картинки взломать, говоря условно и грубо, самый нижний пласт в сознании массового человека, выдернуть наружу животные поведенческие программы, слегка замаскировав их под высшие эмоции. Иными словами, добиться, чтобы людские массы, сами того не сознавая, стали вести себя как стадо павианов, у которых уровень социального взаимодействия высок, только вместо разума – импульсы инстинктивных реакций.
Зачем такое понадобилось? Решили, наверное, будто это здорово укрепит эрефью власть. Ведь не родился еще бабуин, способный усомниться в правомочности альфа-самца, если у того клыки и грива, и признак настоящего де-душки – всё должных размеров да действует как положено. (Хотя, скажем, уже на уровне интеллекта даже не самого смышленого шимпанзе скрепы лишаются жесткой заданности инстинкта, и проблемы лидерства сильно усложнены.)
А моя покойная подруга – она что представляла собой в «рассуждении» обезьяньей орды? Немолодая женская особь, родить не может, отчего потеряла малейшую привлекательность для самцов любого ранга. Присматривать за чужими детенышами, когда мать отойдет по делу – отказывается. И при этом еще смеет настаивать на каком-то там своем личном статусе выше омеги!
То есть, по понятиям собакоголовых двуногих, живой демотиватор, постоянный раздражитель, который только кусать и щипать. Однако до смерти нельзя, пусть будет ради тренировки челюстей и наглядной острастки: вот, мол, что тебя ждет, если станешь жить неправильно.
Интересно, задумывался ли кто: в какой момент начал выдыхаться идиотский (но, по крайней мере, подразумевавший под собой некие эмоционально высшие мотивы) псевдомем – риторический вопрос, которым озабоченные граждане, вернее, озадаченные товарищи поначалу пробовали троллить Леру на каждом ее публичном выступлении. «А чиво-ойта вы та-ак ненавидите Россию и всё русское?»
Вот как раз на том самом переломе времен. Это потом озадаченные принялись впиваться мертвой хваткой в ее нездоровье и «физические недостатки». Которых Лера не имела вовсе, пока не прошла полный медикаментозный курс карательной психиатрии.
Так образ Валерии Новодворской, едва ли о том подозревавшей, был вмонтирован в генеральный проект расчеловечивания людских толп.
Оттого и смерть 64-летней женщины без каких-либо пагубных привычек и дурной наследственности была ненасильственной. Конечно, можно сказать, что ее убили чекисты. Да только не здесь и не сейчас.
Осталось сопоставить эти соображения с недавним нападением каких-то якобы «отвязавшихся» спьяну ментов – или деятелей, прикинутых таковыми в родимой клоаке имитаций и подмен – на молодую красавицу Алину Витухновскую...
На десерт – самый значимый сегодня «клеветнический факт» из нейрогуморальных сфер. О возможных перспективах недалекого, похоже, будущего высказался, по-моему, точнее всех Алексей Кондауров. Кому, как не отставному генерал-лейтенанту ФСБ, знать публику, о которой речь.
«Не знаю – смеяться или плакать от истерических всхлипов, что с минуты на минуту власть захватят “кровожадные силовики”. Прежде чем пугаться, в лица-то этих “кровожадных силовиков” – Патрушева, Иванова, Бортникова, Бастрыкина, Колокольцева, Нарышкина, Шойгу, Чайки – вглядитесь повнимательнее... Без Путина вся их “кровожадность” улетучится в пять минут, и побегут они, как миленькие, не заборы из колючей проволоки строить для КЦ, а на Запад – договариваться и о помощи просить. Потому как в душе-то они – мелкие буржуа, но с большими деньгами...»
Да ведь в душе-то и Путин такой же. Вернее, был таким примерно до лета 2004 года, когда он, только что усевшись на второй срок, собирался отметить свой 52-й день рождения и одновременно затевал за Рокским перевалом при-стрелочную – в буквальном смысле – подготовку к войне с Грузией.
Давайте попробуем представить: может ли сразу у двух (или более) десятков управленцев, сгрудившихся на условной кремлевской плешке, обычное старение организма развиваться по одному общему шаблону? Так, чтобы всем одинаково мечталось под занавес не о покое и благоденствии, даже не о безграничной, притом не омраченной никакими недругами власти, но непременно об отмщенье страшном и кровавом?
Как история, так и медицина свидетельствуют: у мужиков таких тотальных совпадений практически не бывает. (В женских коллективах статистическая вероятность заметно выше.)
Судя по нынешнему замешательству в верхах, вериги «занимательной биологии» успели сковать мозги самим вдохновителям процесса. Что ж, при этаких заявочках, как говаривали когда-то системные либералы, иного не дано.
