Спецоперация «Бесстремный клоп»

Накануне 75-летнего юбилея Иосифа Бродского функционеры россиянской культур-мультурки сумели сокрушительно опровергнуть известный пассаж самого «отвязного» из биографов покойного поэта – Владимира Соловьева (ньюйоркца Исааковича; не путать с путинским пиарщиком Рудольфовичем). Будто «власть не признает тех, кто защищает государство на языке, которым она не владеет и который не понимает».

Бывало, но давно (и даже тогда, возможно, неправда); а сейчас окончательно выяснилось: эрефовское государство с готовностью приспосабливает под собственные большие и малые нужды всё, что только может вызвать хоть какой интерес у людей.

История массового шествия «Бессмертный полк» уже рассказана в исчерпывающих подробностях и со всевозможных точек зрения. Правда, туманной остается пока участь следующей акции «Бессмертный барак», – поскольку нет ясности, чей портрет следует в данном случае нести Путину, шагая во главе колонны. Похоже, только в это и упирается весь вопрос.

Теперь тренд всеохватной утилизации дотянулся до поэта, чьи эстетические расхождения с властью не забыты до сих пор. К юбилейной годовщине публицист Владимир Бондаренко с издательством «Молодая гвардия» подгадали книгу о Бродском в серии ЖЗЛ. Правда, в 2006-м, к десятилетию его смерти там же выходила биография, написанная Львом Лосевым. Впору, как в старом анекдоте про день рождения, любопытствовать: на кой издательству, когда у него уже одна книга есть?

Так ведь в первый раз заглавный герой был анонсирован лишь по имени-фамилии, нынче же он – «Иосиф Бродский. Русский поэт».

Владимир Григорьевич Бондаренко – человек многоопытный, заслуг его перед отечественной литературой не счесть. В молодости и стихи писать пробовал, но однажды решился их показать герою своего новейшего опуса. После этого поэтические эксперименты прекратил как-то в одночасье, решил сам заняться критикой других, а там «перешел в стан консерваторов», в конце концов устроившись в газету «Завтра» бета-самцом при Проханове.

Как следует и из многочисленных авторских публикаций вокруг главной темы, и из рецензий на новинку (всем известный Холмогоров во «Взгляде» и некто Чаленко в «Известиях»), благодарным читателям предстоит долго, на протяжении почти 500 страниц, и надо полагать, заунывно, ввиду удручающе бедной фактуры, усваивать весьма нехитрый набор тезисов.

Во-первых, Бродский поэт Империи – что, пардон, давно трюизм даже для самых космополитических либерастов. И не какой-нибудь там древнеримской (которая в реальности, похоже, занимала его воображение сильней или, во всяком случае, чаще любых других империй), но именно бондаренкиной: Великой России. Потому как, во-вторых, рос он в «самом имперском городе», в-третьих, в семье военнослужащего.

Наконец, ни разу Бродский не ощущал себя «представителем местечковой культуры», каковым для Бондаренко по определению является любой не желающий отпереться от собственного еврейства. Непонятно только, для чего тогда поэту было поминать свое происхождение в самых разных текстах и житейских ситуациях.

А был он, оказывается чистейшей воды православным: вроде бы мама его окрестила в эвакуации. Однако ни одного сколь-нибудь достоверного свидетельства биограф так и не нашел, хоть «облазил все окрестности». Да, церквушка имелась поблизости, и службы в ней как раз в тот год начались. Еще, кажется, кто-то видел однажды у уже взрослого Иосифа крестик на груди. Не иначе как чудом спасенный из пожара? Но тут уже Клио, увы, скрылась в глухой несознанке.

Ну и наплевать: теперь непременно сляпаем Бродского единым и неделимым, как учебник отечественной истории. По этим вот уныло-гугнивым лекалам с жалобными лакунами. Вплоть до того, что самая любимая подруга поэта, оказывается, летописцу не дала. Нет, совсем не то, что подумали – интервью давать она не стала. Отказала наотрез, и точка.

Мудрая, видно, женщина.

И само собой, вишенка на аляповатом, расползающемся от скверной выпечки торте: скандально знаменитое стихотворение о самостийных хохлах, подлинность которого совсем недавно, словно на заказ к юбилею, удостоверила видеозапись авторского чтения.

Не странно ли: только сейчас доходит, что так сильно смущало и озадачивало все эти годы. Ударная концовка, два заключительных стиха – ну никак они не ложатся в идею инвективы целому народу, а выглядят последней, второпях пущенной вдогонку репликой из какой-то перебранки с неизвестным нам лицом и по очень конкретному поводу. Может быть, как раз о сравнительных достоинствах разных поэтов. (Бродский, по воспоминаниям всех знавших его в эмиграции, вечно с кем-нибудь вздорил: порой как бы и «за наших», но совсем не обязательно.)

Ведь великий Гёте в последний миг сподобился только вымолвить: «Ich sterbe». Александр тоже не хрипел ни свои, ни чужие строки, попросил морошки принести. А тут вдруг казаки с вертухаями примутся в смертной маете декламировать рифмованные отрывки? Такой образ мог бы «заиграть» худо-бедно лишь с персональной привязкой в уме, иначе – полный швах.

Тут не в помощь и хитрозадый финт Егорки-рецензента: якобы именно «в Крыму Бродский нашел свою идеальную империю». Понятно, впрочем: кто о чем, а паразиты – завсегда...

Напоследок, для окончательной ясности, толика совсем уже рвотного. От известинского Чаленко, который сразу после Майдана уехал из родного Киева в Москву и здесь представляется вроде как журналистом.

«Критик Бондаренко поставил перед собой амбициозную и благородную цель – вернуть наконец-то последнего российского нобелевского лауреата русскому народу, разбив либерально-западнический миф о нем как о безродном космополите, как о потенциальном “оранжевом”, “майдауне” и “укропе”.

И последнее, что интересует именно меня: с кем был бы сегодня поэт Бродский? С “укропами” или с “колорадами”, к которым я отношу и себя? С постмайданным фашистским Киевом или с кровоточащим русским Донбассом?

Лично я думаю, что поэт был бы с нами. Его смело можно называть “поэтом-ватником”. Прочитав книгу Бондаренко, я больше чем уверен, что будь бы жив Бродский сегодня, он непременно написал бы новый шедевр “На независимость Новороссии”, окончательно порвав “шаблоны” либералам-западникам».

Конечно, таким-то «журналистам» с этакими редакторами еще и не то можно.

В общем, аминь вам, зомби-биографы и зомби-некрофилы! Живое – для живых.

Все же в глубине души надеюсь не увидеть по прошествии еще одной пятилетки стройные ряды манифестантов, солидарно не владеющих вовсе никаким языком и ни одного не понимающих. Но вцепившихся без страха и упрека в типографские копии самого знаменитого фотопортрета Иосифа Бродского – того, где на нем ватник.