From Dominicana and from my heart

А я не пошла на Марш мира. Даже не знаю, жаль мне себя или нет. Я не в СПб, мне далеко ехать. В один момент я дернулась, было, в город, но передумала. Не пошла!

И знаете, мне не стыдно. Все потому, что я не знаю, где вы были в 2001 году, в 2003, 2006, 2009. Я вас не видела. Вы мне задолжали 10 лет, а я вам ничего не должна. Сейчас расскажу, почему.

На первый в своей жизни митинг я пришла в 2001 году. О чем он был, я даже не помню, но точно связан с приходом в Тюмень Собянина. Потом были еще митинги. Я ходила на них, мерзла. На одном, против точечной застройки, у моего ботинка отклеилась подошва: я возвращалась домой, ступая голой ногой по тюменской слякоти, и заболела.

Году в 2003 или 2004 я была уволена из одной подконтрольной тюменской администрации структуры (подрабатывала студенткой) за то, что совершила некий перформанс: подложила под дверь кабинета тогдашнего мэра вырезанного из полешка Буратину. Полешко было - от вырубленного в городском парке редкого дерева Черемуха Маака. Митинговала против сноса парка, даже ночь провела, сторожа бульдозеры. Об увольнении моем город тогда так и не узнал: уже пришли аполитичные года, да и я была совсем молодой, не умела из личной проблемы сделать общественно важный повод к усилению протеста.

Когда Путин пошел менять Лесной, Жилищный кодексы, я митинговала вовсю. Ходила на митинги, как рядовой протестующий. Продолжала писать в блог и на местный форум. Ээээх, где тот блог и где тот форум? Впрочем, про блог помню: его СУП заморозил году в 2005 по жалобе троллей. А форум издох давным-давно. Вспомните, ксати, о чем вы писали в блоге в 2005-м.

В 2006 году я уехала. Но во время приезда в Россию я пару раз попадала на митинги. И в Лондоне митинговала. Помню, у посольства российская была акция анархистов, кажется. Против Абрамовича. Она случилась, когда яхта Абрамовича приплыла в Гринвич.

Еще я пыталась устроить суперакцию против власти на концерте Майкла Джексона в Лондоне. Я нашла подельников, наладила отношения с охраной арены O2 (среди охранников был знакомый поляк). Мы сделали огромный баннер из нескольких парусов кайта. На баннере написали "Медведев, уволь Путина". Я не знала, что этот лозунг уже был вовсю обмусолен в России. В любом случае, это оказалось неважным: Майкл Джексон умер, не долетев до Лондона. Наша акция не состоялась, хотя мы уже натренировались растягивать баннер на заднем дворе.

Ах, да. В 2009 году, в годовщину начала ВМВ, я сделала себе аккредитацию от польской газеты на траурные мероприятия с участием Путина и Меркель в польском Вестерплатте. У меня тоже были сообщники: два нацбола, из которых с одним я один раз встретилась. Но в последний момент нацболы сорвались, да так некрасиво, что возникли легкие догадки, будто они меня заложили. Случилось это или нет, не знаю, но я проехала мимо Вестерплатте и укатила в Россию.

Вскоре я вернулась на родину. 2010-й год. Стратегии, марши, локальные митинги. В Тюмени активно выступали против коррупционного ярма, оставленного Собяниным. На волне недовольства образовалось объединение разных протестных групп, мы ходили на заседания, устраивали митинги, пикеты, забрасывали чиновников бумагами, требовали раскрыть данные по тендерам, ходили на публичные слушания в администрацию, пытаясь блокировать преступные инициативы и проекты бюджета города. Приходили дяденьки из ФСБ, Центра "Э". Собственник издания, где я работала, провел беседу на предмет страхов. Мне пришлось сменить работу. Я ушла в независимую газету, которая в те годы занималась острыми социальными темами и немного политикой. Снова были угрозы. Начальник областной полиции на митингах выискивал меня среди людей и говорил что-нибудь приятное, вроде: "Читаем, читаем тебя, Анастасия. И газету, и ЖЖ, и Твиттер. Смотри у меня". Были звонки в редакцию, бы угрозы засудить меня, а то и просто звонили и таким мягким кавказским акцентом спрашивали: "Ты хорошё подумай, э? У тебе мама йест?" В интернете зачем-то устроили травлю на меня. Вскрыли компьютер, опубликовали семейные фото. Врывались в дом к мужу...

А 4 декабря 2011 года я работала членом комиссии с правом решающего голоса. Мы считали голоса с 20.00 до 9.00, без выхода из классного кабинета, перерыва на еду и туалет. На нашем участке "Единая Россия" набрала что-то около 32%. А на соседнем, через стенку, больше 64%.

Еще в конце ноября я подала единственную в жизни заявку на митинг по итогам выборов. 5 декабря 2011 года случился огромный митинг с 400-500 участниками. Мы кричали, махали потоколами. Потом мне снова звонили интересовались про общее самочувствиве, личные планы и маму.

И только потом, потом случилось 10 декабря. А за ним - 6 мая. То есть, вот спустя 10 лет от начала моего рассказа на улицы вышли вы.

Я не знаю, чем занимались в это время вы. У меня же была череда митингов, на которых я всегда работала как журналист. Я писала про сгон бюджетников на путинги. Кажется, единственным в городе СМИ, открыто назвавшим такие организации, были мы. На президентских выборах я была наблюдателем, т.к. комиссию расформировали и меня из нее турнули. Я "наблюдала" в глухом поселке, 6 часов с урной месила грязный снег (выездное в деревне - это 35-40 домиков с одинокими старичками, которые плохо слышат). После выборов я написала страшную статью, которую за два года прочитали, как мне помнится, больше миллиона раз.

Потом имелась пара антикоррупционных историй, стычка с замначальника областной полиции по борьбе с экономическими преступлениями, в результате чего этого замначальника сняли. Был протяженный конфликт с новым начальником областного УМВД Корнеевым, который, как теперь знает вся страна и даже Путин, оказался и впрямь редкостным даже для провинциальных ментов вурдалаком.

В 2012 году я уехала в Петербург. Писала о даче Пехтина одна из первых, мне снова звонили. Потом я устроилась на "Эхо", и быстро так случилось, что "поговорить за меня" звонили из министерств и правительств. Какие-то люди из Оргкомитета Сочи-2014, пресс-служба Минобороны, МВД, штаб "Единой России", аппарат ОНФ, АП, руководство "Молодой гвардии", правительства СПб и Ленобласти... Мы держались...

Весной за один лишь месяц меня трижды били без моего отрыва, так сказать, от производства. Ну, не били, а врезали. Дважды - патриоты на Малой Садовой, один раз - судебные приставы Фрунзенского районного суда.

А потом я уволилась. Ну, а как иначе? Ладно бы, сидела на тихой работенке. Выдавальщицей медицинских карт, например, когда ни пользы, ни вреда от тебя не наблюдается. Но я работала на работе нервной, которая к тому же грозила перерасти в работу постыдную.

Визги, полууголовный бизнес, работа наизнос, постоянные вызовы "на ковер" из-за тотальной цензуры. Как только случился первый симптом, я встала и ушла.

Вообще ушла. Уехала. Далеко, в деревню, в глушь... не в Саратов, конечно, но все равно далеко.

И на Марш я не пошла. Во-первых, мне лень. Во-вторых, я не верю. В-третьих, мне страшно. Да, вот я, Настя Миронова, признаюсь, что мне стало страшно. Не нутряным страхом смерти или тюрьмы, нет. Мне страшно, что меня задержади бы и я провела ночь в околотке, без еды и воды. Страшно, что на электричку опоздала бы, собаку не выгуляла, кошек не покормила. Страшно, что плащ могли порвать, очки выбить, в глаз дать.

Вообще, знаете, нет ничего постыдного бояться тогда, когда действительно опасно. Было опасно. И люди не выходят. Многие уезжают, уплывают, зарываются в песок. И они правы в своем нежелании лезть под ноги толпы, когда уже ничего не исправить. Слышите, ничего! Мы вступили в фазу режима, когда его меняет не меньшинство, а большинство. Меньшинство сейчас лишь гибнет. Позор тем, кто боялся и ленинился, когда еще можно было не бояться. По большому счету, это вы дотянули до сегодняшнего положения. Вы допустили. Справедливо будет вам принять вахту от тех, кто многие и многие годы пытался вас растормошить.

Я имею право бояться, я не боялась с 2001 года. И я устала. Я хочу дом, семью, и чтобы грядки все были под осень вскопаны. Я достаточно набегалась, достаточно наскандалилась, достаточно поимела дел с ментами, я все еще помню это мерзкое: "У тибе мама йесть?"

Я призналась, я чувствую себя честной. Я не собираюсь никого отговаривать, не намереваюсь поразить подробностями своей трудовой биографии и уж конечно не чаю открыть раньше срока клуб возмездия.

Я написала, что не пойду, потому что я не лицемер. Я много лет ходила на митинги, марши, пикеты. Да, чаще - как журналист, но это лишь обязывало меня еще и после маршей мотаться по отделам полиции, выискивать задержанных, или сидеть до полуночи за работой - готовить фото, видео.

И вот когда я вдруг не пошла, я посчитала нужным объясниться. Я не верю, я ленюсь, я боюсь. И это - самые честные слова.

Смотрю на вас: как же лицемерны некоторые... ну прямо - папский двор эпохи Медичей. Одни переживают за полуголодных украинских солдатиков, брошенных в бой против Моторолы даже без касок. Переживать переживают, но денег солдатикам не дают, а закатывают на них шумную свадьбу. Так как они чувствуют, что их реальная картина мира несколько не соответствует вымышленной, то на свадьбу вплетают в волосы сине-желтые ленты и пишут нежно: "Во имя Украины!"

Или летят на Гавайи, в Доминикану, в Грузию путешествовать. Чтобы не было перед товарищами неловко, оттуда, из Доминиканы, шлют борцы красочные приветы: одевшись в сине-желтый купальник, кричат: "Украина будет свободной!"

Да не будет она свободной, потому что вы в Доминикане. Потому что какая-нибудь активистка сидит в Италии и поднимает за Украину стакан с сине-голубым коктейлем. Потому что почти все известные мне кандидаты в мундепы и оппозиционные политики весну провели на пляжах, курортах, откуда посылали победные кличи про свободу и поддержку узников Болотной. Потому что половина моей френдленты лицемерно красит ногти в цвета украинского флага и идет на вечеринку. Или - летит с детьми в Таиланд. Или - собирает грибы.

Без сине-желтого маникюра это - вроде как преступление.

Знаете, гораздо честнее было бы прямо сказать: извините, чуваки, наши сердца рвутся на части от боли за войну, за Россию, за Украину, но у нас свои семьи, свои жизни, мы хотим пожить, погулять, поплавать, хотим любить и жениться, радовать детей, лечить родителей...

Но нет, вместо этих честных слов - одна лицемерная шелуха. Поднимать тост за свободную Украину, сидя на пляже в Доминикане... что может быть лицемернее, пошлее и бессмысленней?

Скажите честно, что вам лень, плевать, что вы не верите. Что вам страшно, наконец. Причем, страшно последние лет эдак -дцать.