Политика

Немцы и Запад: давай, до свидания?

Немцы и Запад: давай, до свидания?
Постер к/ф «Iron Sky», 2012

Чем ближе годовщина начала Великой войны, тем чаще её поминают к месту и не к месту. Журналисты и колумнисты от мала до велика прямо-таки повально чувствуют себя обязанными непременно погрузить читателей в хитросплетения Июльского кризиса, повлекшего за собой Август Четырнадцатого. Из небытия вытаскивают персонажей с нафталиновыми именами вроде прочно забытого рейхсканцлера Теобальда фон Бетманн-Хольвега. За ними на свет современности, скрипя ржавыми сочленениями и погромыхивая рассыпающимися костями, выползает вокабуляр, казалось, давно и прочно сданный на свалку истории: «План Шлиффена», «Чёрная Рука», Тирпиц со своей программой «Великого океанского флота» и прочие заплесневелые словеса и конструкты.

Особенно густая туча медийной шелухи взметается вокруг основного вопроса: «Кто виноват?!» — так, словно современные историки всё ещё спорят о том, кому в большей степени оказались присущи безумие, паранойя и шапкозакидательство, приведшие в итоге к самоубийственной бойне. На самом деле всё это «жу-жу-жу» имеет одно-единственное измерение: немцы желают реабилитации во что бы то ни стало. «Невиноватая я», и всё тут. А теперь — поминки по усопшим, и давайте, наконец, покушаем!

Истинный дух ушедшей (хочется надеяться, навсегда) эпохи в этих камланиях нисколько не проясняется — наоборот. Оно и понятно: куда легче писать о былой политике, удалённой от нас во времени настолько, что судить о ней — всё равно, будто листать страницы какого-нибудь «Юности честного зерцала» для школяров, лично одобренного кайзером Вильгельмом. О том, что думал и кем себя ощущал рядовой обитатель политического зверинца Европы, говорить неизмеримо сложнее — для такого разговора, помилуй бог, кроме умения нанизывать слова на гладкую нить повествования, нужны ещё и навыки системного подхода.

Томас Манн улыбается и машет

Томас Манн был одним из тех, кто пресловутый Zeitgeist пытался отразить — не столько затем, чтобы исполнить некую миссию, сколько ради душевного покоя и мира с самим собой. Что значит быть немцем? «Разве это не в немецкой природе — стоять в центре, оставаться умеренным и благодаря умеренности своей служить великим посредником миров?» — вопрошает он, цитируя Тонио Крёгера: «Я стою между двумя мирами, ни в коем не чувствуя себя дома, и оттого мне особенно тяжко на душе».

Пару десятилетий назад подобное определение немецкого национального характера и немецкого, если хотите, нравственного мессианизма вызвало бы у слушателей неодолимое желание покрутить пальцем у виска. Но сегодня, в вихре украинского кризиса, постепенно и неумолимо превращающегося в конфликт Запада с Россией, созвучные манновскому настроения распространяются всё шире. Дошло до того, что на этой, прямо сказать, ненадёжной почве возникает трогательное единство между немецкими правыми и левыми, двадцать лет назад решительно непредставимое.

Вдруг, словно гром среди ясного неба, раздаётся инициатива называющей себя «право-консервативной» партии «Альтернатива для Германии»: необходимо вернуться к старой доброй внешней политике по образцу «Железного канцлера» Отто фон Бисмарка! Можно подумать, будто Бисмарк, оказавшись божьей немилостью нашим современником и обладая сходным влиянием на политический класс, проводил бы точно ту же линию, что снискала ему пресловутое прозвище! В отличие от этих «консерваторов», на поверку представляющих из себя жалкую кучку ретроградных упростителей-трайбалистов, до поноса перепуганных трансформациями общества и среды обитания, Бисмарк был куда более разумен и бесстрашен, и его поведение в иных политических, военных и прочих реалиях отличалось бы от воспеваемого, как гром с небес от мышиного писка. Скорее всего, Бисмарк действовал бы, подобно Аденауэру в его непреклонном стремлении создать единый Запад — разве что с ещё большей энергией и мастерством.

Слабоумные псевдоисторические экскурсы «альтернативщиков» находят широкий отклик у партийных функционеров «Левизны» (так лучше всего перевести название немецкой партии Die Linke, собравшей в fascio изрядно потрёпанных, но, к сожалению, так и не добитых окончательно комиссаров в пыльных шлемах из восточногерманского коммунистического шалмана). Из этого пучка гоблинов то и дело слышны вопли о том, как грубо и цинично обращается Запад с осатаневшим от безнаказанности Путиным и его химерой «Великой и Прекрасной России». Разумеется, никаких доказательств западной «бессовестности» краснопузые фашисты привести не могут, но нам не впервой за ними наблюдать. Это ведь так типично для левых — ссать в глаза оппоненту и твердить: мол, роса это божья, не отворачивайся. Тот факт, что путинская Московия — последняя полуевропейская колониальная империя, где десяткам народов, и прежде всего — самим русским, с маниакальным упорством отказывается в праве на самоопределение, да ещё и посредством отнюдь не игрушечного насилия — это пустяки, дело житейское, левандосам на это наплевать с минарета.

Ужасный западный тоталитаризм

Ох уж это мерзкое самолюбование Запада, отвратительное упоение собственными ценностями, годящимися лишь на то, чтобы обеспечить паре десятков политиканов возможность безудержно и, главное, безнаказанно кувыркаться на головах у несчастного Das Volk! Все они выдуманы зловредными пиндосами исключительно для того, чтобы держать прочих в повиновении, а в первую очередь — не позволять честным и добрым немцам самостоятельно решать, как им половчее лечь под путинский рейх и расслабиться!

Главред «Пятницы» Якоб Аугштайн, известная прокоммунистическая мурзилка, неоднократно пойманный за руку жулик и жидомор с перекошенными от постоянного вранья глазами — тот самый случай, когда отвратительная внешность полностью соответствует внутреннему содержанию. Благодаря царящему в левом лагере кумовству Аугштайн не только невозбранно курлычет в своей уютненькой «Пятнице», но постоянно вылезает на федеральную медийную трибуну — то «Шпигель», то ещё какой «Тагесцайтунг» то и дело подобострастно зазывает на свои страницы этого властителя лефтяшьих дум. Так, недавно снова раздавался лицемерный плач по маме-Лорелее, вынужденной телепаться между плохим и очень плохим. Ах, бедная Fräulein Deutschland, умаявшаяся в бесплодных поисках справедливости между растленным Западом и грядущим с Востока хамом и разбойником! Право на самоопределение народов, по Аугштайну — это ни что иное, как тайное оружие подлого Запада, средство утверждения его превосходства. Точно так, как столетиями Запад использовал христианство, он теперь применяет новый инструмент. Чего и почему хотят люди, Аугштайна не интересует: ему нужно поскорее и погромче прокричать главную левацкую мантру про «обезумевший тоталитарный Запад», который буквально ничем не лучше Советского Союза и его гальванизируемого Путиным кадавра — Ресурсной Фактории.

В своей прокламации Аугштайн, увы, далеко не одинок. У него полным-полно подпевал и подтанцовщиков. На этом истеричном фоне нет ничего удивительного в том, что едва ли половина немцев поддерживает санкции против кремлёвской держиморды. Мало того: подобные аугштайновским запевки с удовольствием подхватывают «самобытные» подкремлёвские «философы». У этих персонажей цветёт и пахнет нафталином самый настоящий оксидентофобский обратный карго-культ: то поверхностное усвоение внешней формы западных общественных институтов с полнейшим выхолащиванием содержания они со звериной серьёзностью именуют «демократией» и «либерализмом» и самоотверженно с ними борются — за «истинные ценности», «три жены и рожать», борода до пупа, кафтан-колокола-берёзоньки, — словом, на голубом глазу несут наигнуснейший трайбалистский бред, от которого порядочных людей начинает неудержимо рвать на родину.

Первобытная ярость великих германцев

Ядовитый туман девестернизации, подобно смертельным бесцветным парам фосгена, сшибающего с ног таким родным сердцу всякого поклонника традиционных ценностей запахом прелого сенца, вползает в ноздри и косит ряды не озаботившихся своевременными и современными противоядиями, что твоя испанка. Военное и послевоенное поколения немцев, будучи как следует вакцинированы, хорошо понимали, чем чреваты поиски антизападной самобытности, кровнопочвенной идентичности и самозабвенное увлечение романтикой «Ein Volk, ein Reich, ein Führer». Руины Дрездена и Гамбурга, незаживающая боль действительно разделённой нации, успевшей осознать своё настоящее единство, как нельзя лучше такому углублённому и всестороннему пониманию способствовали. Однако с момента воссоединения страны в Германии всё чаще стали раздаваться шелестящие голоски, подвергающие сомнению духовное, политическое, экономическое и военное единство страны с остальным Западом. Этот шёпот временами нарастает до заполошного аугштайновского визга, когда внешние обстоятельства хоть в самомалейшей мере благоприятствуют высвобождению фрустрационно-рефлекторного рессентимента — будь то приключения крысёнка Сноудена или экспансионистские эскапады крысиного короля Джучи-улуса.

Американцы, британцы и французы увидели в «разоблачениях» суетливого сисадмина-свистулькина шанс покончить с царящими в Мировой Сети нравами а-ля Дикий Запад, войны всех со всеми, приступить к реформам разведки и контрразведки без того, чтобы подвергнуть своих граждан ещё большим опасностям, которыми грозит недооценка современных вызовов и угроз, исходящих из среды бесчисленных «воинов освобождения» от «бездушного» капитализма. А многие немцы восприняли происходящее как радушное приглашение поскорее и понадёжнее избавиться от всестороннего партнёрства с Америкой — так, словно этому партнёрству есть хоть какая-то разумная альтернатива, словно не благодаря впечатляющему и вдохновляющему единству Запада обязаны немцы всем — от экономического чуда пятидесятых и поражающего воображение воздушного моста над Западным Берлином до падения Берлинской стены.

Затхлые ветры духовного «срединства» и надуваемые ими дырявые паруса политического романтизма снова замелькали на немецком горизонте. Нет, яростно возражают оптимисты, повторяя тезисы Генриха Винклера, — Германия окончательно вернулась в единую семью Запада и связана с нею столь же крепко и неразрывно, как Франция и Великобритания. Однако бесчисленные комментарии, от ворчливого недовольства Америкой до очевидного бреда про посредническую миссию Берлина, то и дело срывающиеся с языка немецкого политического и медийного бомонда, свидетельствуют о том, что дела обстоят вовсе не так уж хорошо.

Глубоко в душе Германия всё ещё никак — или уже никак?! — не может определиться с местом и временем. И пока ей кажется, что ей нужна какая-то особая «традиция» или отдельная, незападная «идея», она будет стремиться восполнить эту — во многом несуществующую — пустоту неустанными поисками себя. В поисках себя, в общем, ничего зазорного нет, но искать себя вовне единственной существующей на планете Земля цивилизационной парадигмы — западной — значит обречь себя на исчезновение. О, нет, так далеко дело, конечно, не зашло. Пока — не зашло. Но что, если труд Гельмута Плесснера «Нация опоздавших» снова зазвучит актуально?

Немецкий дух несёт на себе печать «вечной весны», он протягивает дрожащие руки навстречу «пробуждению» и неустанно «возвращается к себе» спустя столетия господства опасных заблуждений, самоотчуждения и неизбежно следующих за ними разочарований от бесплодных поисков смысла в бесформенных глубинах подсознательного.

Будут ли немцы тогда всё ещё частью Запада? Не хочется терять надежду.

18 411

Читайте также

Культура
Осень мира

Осень мира

В прошлый раз я обещал поговорить о вещах более общих, чем Крым и даже Украина — о проблемах общецивилизационных. Но они будут связаны с Крымом. Потому что именно Крым может оказаться тем камушком, который спустит лавину...

Александр Никонов
Культура
Дьяволы у порога

Дьяволы у порога

Вармердам один из тех режиссеров, кто любит морочить голову аудитории. Его творчество изобилует элементами сюрреализма и абсурда. Массовый зритель к такому кино, безусловно, не привык — искушенный же с удовольствием будет ломать голову в поисках оптимальной трактовки.

Аркадий Чернов
Перевод
Германии грозит штраф от ЕС за рекордный платёжный профицит

Германии грозит штраф от ЕС за рекордный платёжный профицит

Профицит платёжного баланса Германии побьёт все рекорды в этом году, рискуя вызвать серьёзные политические трения с Брюсселем и неизбежность штрафов от ЕС.

Александр Купцикевич