Два мира – два ориентира
Лучший антураж для тостов и песен, как известно, эпидемия чумы.
Вот и на позапрошлой неделе, средь досадных административных хлопот «по хозяйству» и еще до наступления каких-либо официальных праздников, вся жизнь автора этих строк довольно неожиданно превратилась в сплошной выпивон. Как начал 30 марта поздравлять в семейном кругу прогрессивное человечество, так аж до 5 апреля остановиться не мог. Оттого, не обессудьте, и информационные поводы успели слегка повыветриться к сегодняшнему дню.
Первая из упомянутых дат – 148-я годовщина подписания договора о продаже Аляски Соединенным Штатам. Вторая тоже некруглая – 66 лет основания НАТО. В этом году ее угораздило еще и совпасть с григорианской Пасхой, торжественно завершавшей застольный марафон.
В отличие от последней, день рождения атлантизма отмечали, скорее всего, в ограниченном кругу резидентов Большого Брюсселя. Что, на мой личный взгляд, трудно признать вполне справедливым. А уж историческая судьба Аляски сегодня подавно занимает мало кого; я сам вспомнил о ней лишь благодаря френд-ленте.
И тогда задумался: в чем, собственно, смысл этого события и что оно знаменует?
...Император Александр II оказался самым успешным экспансионистом в отечественной истории после московских царей, расширявших державу до Тихого океана. За годы своего правления он присоединил к России – где, как говорится, лаской, где таской – свыше миллиона квадратных километров окрестных земель.
Однако даже больше того отдал в чужие руки, добровольно уступив давнее (с павловских еще времен) владение: случай в этой истории почти беспрецедентный.
Территориальными «рокировочками» захватчик-освободитель занимался и в Охотском море, обменяв оптом Курильские острова на Сахалин, чем капитально запутал «японский вопрос» для будущих поколений.
Главным противником Петербурга в эпоху, когда понятие «геополитика» не только еще не превратилось в нынешние кровавопоносные пародии на Великую игру, но даже не успело сложиться в известной нам формулировке, была Британская империя. Та без конца подбивала на мятежи поляков и только что замиренный худо-бедно Кавказ, недавно нанесла России унизительное поражение в Крымской войне, а тут еще и начала подбираться к «нашей исконной зоне влияния» в Центральной Азии.
Соперники имели протяженную общую границу: аккурат между Русской Америкой и владениями частной Компании Гудзонова Залива под британским патронатом. Правда, проходил этот рубеж большей частью в глухих и безлюдных местах, так что ни одна из держав его практически не контролировала. Тем не менее, в решении «слить» Аляску был учтен и этот фактор.
Но главное – то, что самый дальний форпост «русского мира» давно сделался обузой для владельцев, глубоко депрессивным, как опять же сказали бы сейчас, регионом. Изначально единственная экономическая функция Аляски сводилась к поставкам собольих и калановых шкурок; но к середине XIX столетия самую ценную пушнину в относительно доступных областях тайги и у побережья выбили почти подчистую.
Что с этим фантом делать дальше – богоносцы, испокон веков, как мы знаем, жившие в благостной гармонии с родною природой, решительно не понимали. Не хлебушко же там выращивать, в самом-то деле!
Вдобавок постоянное беспокойство вызывали местные индейцы-тлинкиты, многими особенностями своего общественного уклада и бытовых нравов напоминавшие более продвинутых «имперских антиподов» – чеченцев. В начале века между тлинкитами и русскими поселенцами шла настоящая война; «точечные» набеги с ответными карательными вылазками продолжались еще 50 лет спустя...
Потому в тогдашней России идею избавиться от неудобного для защиты и освоения придатка сочли вполне удачной. Благо большинство населения не только не подозревало о существовании за краем земли какой-то там Аляски, но даже из газет узнать об этих планах не могло по причине слабой распространенности прессы и повальной неграмотности.
Идеальный партнер для сделки нашелся аккурат под боком разграбленной Русской Америки. У России и САСШ было в ту пору немало взаимных интересов и симпатий, еще не испорченных грядущим конфликтом гражданских принципов, с одной стороны, и тупой имперской спеси – с другой.
Правда, от Бостона до Сан-Франциско тоже никто долго не понимал, зачем нужна Аляска. Чтобы продавить транзакцию через Конгресс, понадобились немалые усилия лоббистов. Это после там открыли и золото, и нефть, и еще много, много полезных вещей...
В итоге всего за семь миллионов – конечно, очень старых, «тяжелых» золотых долларов – полтора миллиона квадратных километров земли с богатейшими ресурсами упорхнули в Первый мир из того, который был обречен превратиться в гниющий третий. Словно из прошлого в будущее, чьими дарами третьесортным не владеть уже никогда.
Мне чрезвычайно нравится «легкое дыхание» Аляски – и история ее флага, нарисованного не официальным специалистом по геральдике, а школьником, и рыжий бесхвостый кот Стаббс, кажется, по сей день служащий главой поселкового совета в одном из предместий немаленького города Анкориджа (хотя по котиным меркам достиг уже преклонных лет). И не в последнюю очередь – самая известная из местных дам-политиков, Сара Пейлин, которую леваки всех стран провозгласили ТП. Но если эта Сара так тупа, то почему они впадают в бешеные истерики при любом упоминании ее имени?
Все же некие эксклюзивные возможности северный штат упустил, удалившись из «русского мира». К концу 1950-х, примерно в то время, когда Аляску принимали в полноправные члены Федерации, а подросток придумывал ей государственный символ, гениальный физик и слабовменяемый энтузиаст «ядерного Сколкова» Эдвард Теллер предложил инновацию с модернизацией: построить на Аляске шикарную искусственную гавань, подкорректировав береговую линию серией атомных взрывов.
Проект, разумеется, забраковали в конце концов, но не в экологии здесь суть. В стане главного противника подобных усовершенствований выдумывалось тоже немало, и практически все они провалились так или иначе.
Ценители англоязычной village prose тем самым лишились последней в истории возможности восхититься вершинным образцом жанра.
Не появился на свет роман под условным названием A Farewell to Thompson Bay о тяжкой доле старой инуитки, скажем, Matronak, оплакивающей на смертном одре участь родных краев и традиционного уклада.
Да и вся местная honest prose пошла куда-то не в ту сторону.
А какие могли бы родиться шедевры!
