Раскол питерского «Эха». Кто ушел и кто остался
Все-таки, есть в эховских дрязгах и хорошие стороны. Заработало бюро «Эха Москвы» в Петербурге. Они уже сделали несколько отличных материалов, хотя до сего дня журналисты де-юре считались занятыми на «Эхе Петербурга». С соцсетями, наконец, стали работать. Смотрю, как ведут аккаунты в Твиттере, Фейсбуке и радуюсь. Кстати, вот удивительно: аккаунты соцсетей ведет моя бывшая сотрудница. Сколько я пыталась добиться от нее грамотной работы с соцсетями! Сколько пытались после ухода нашей редакции! Нет! Соцсети питерского сайта в последний год были унылы, как весенняя слякоть. Что мешало работать раньше?
Извините, друзья, но «Эхо Петербурга» было преимущественно болотцем, во многом очень отсталым и местечковым. Я считаю, что более прогрессивной на питерском «Эхе» была наша — пишущая — редакция, но она, как многие из вас знают, год назад ушла.
Это здорово, что на питерском «Эхе» появился настоящий редактор и пошла настоящая работа. Пусть даже ценой развала. В бюро ушли самые профессиональные. Уж поверьте мне — я радийщиков с питерского «Эха» знаю.
И хорошо, что некоторые граждане остаются в тонущей лодке. Наталья Костицина, Николай Нелюбин, Кирилл Манжула, Александр Цыганков, Лев Гольдштейн — извините, ребята, но вы — вчерашний день. А некоторые даже — позавчерашний. Вы работаете в журналистике, делая ставку не на профессионализм, а на лояльность. Вы в свободном эфире только смеетесь и переставляете слова местами, вы выходите в развороты неподготовленными к теме разговора, вас неприятно слушать, потому что далеко не у всех имеется общая эрудиция и информационная осведомленность. Вы настолько боязливы, что даже во время конфликта с московским «Эхом» не могли заявить ничего существенней, чем: «Мы надеется на дальнейшее сотрудничество с нашими партнерами».
Помимо прочего, вы добровольно остались терпеть не вполне корректное поведение руководства. Стиль управления на питерском «Эхе», прямо скажем, был допотопный: скандалы, маты, спонтанные увольнения, вызовы «на ковер». Когда мы уходили, московское «Эхо» к нашим жалобам на грубость руководства отнеслось с равнодушием. Теперь, когда журналистов, повернувших голову в сторону «Эха Москвы», стали увольнять незаконно и выставлять на улицу в день выхода приказа, Алексей Венедиктов немного зашевелился. Я проработала с питерским руководством полтора года — и все полтора года так было!
На «Эхе Петербурга» почти все в кадровой политике решалось проявлением суперлояльности местному руководству. И выбор вы, выше перечисленные граждане, сделали исходя из своих представлений о лояльности как наивысшей профессиональной ценности. То есть, с питерским руководством остались люди, для которых профессиональная реализация — не главное. Какая там профессия? Что они получат? Окажутся на улице, разбегутся по шарагам. Даже в пресс-секретари их вряд ли возьмут — они неграмотные (я их тексты, расшифровки эфиров читала, знаю).
Суперлояльное болото необходимо было встряхнуть. Не может «Эхо», даже такое, как сейчас (изрядно цензурированное, на мой взгляд), существовать по законам провинциального кумовства. Не может эфир строиться в зависимости от того, с кем раскланивается и выпивает редакция. Я уже писала, что для ряда работников питерского «Эха» не было ничего страшнее, чем потерять дружеское расположение пресс-секретарей властных структур и силовых ведомств. Подхалимаж, расшаркивания, страх сболтнуть лишнее... С этим пора было завязывать.
Я думала, что Ольга Бычкова при питерском руководстве раскачает болото. Нажим Москвы на местных собственников я воспринимала как приход цензуры. «Эхо Москвы» сегодня — это цензура, вне всяких сомнений. Но вышло все совсем круто. Что ж... Между болотом и развитием, между загниванием и работой я бы тоже выбрала развитие и работу. Какая там лояльность директору?
У питерских собственников было одно большое и твердое заблуждение: они считали, что весь штат лоялен им. Это неправда — большинство лояльны бренду. Мы тоже, вся наша пишущая редакция, ушли из-за лояльности бренду «Эха». Именно из-за нее мы отказались делать то, что нас заставляли.
Ничего удивительного. Люди пришли не к Кагляк и Недоводину, а на «Эхо». И ушли за «Эхом». Остались наиболее консервативные, закостеневшие, провинциальные, боязливые и осторожные... Будем считать это самоочищением организма.
