О-хо-хо на «Э-хе-хе»
Ну вот, проблема на «Эхе» исчерпана. Можно сказать, рассосалась. Растворилась в болезненной массе разинутых глаз, возмущенных ртов, десертов и клюквенных морсов Домжура.
Я, конечно же, рада, что Плющева вернули. И я тоже переживала. Я даже за Венедиктова переживала, видя в его лице последнего, нелюбимого, сына свободы слова. Хотя и говорила, что никуда он, рыцарь, не денется.
Мой предыдущий пост о Венедиктове был призван поднять на обсуждение проблему тотальной этической профнепригодности в российских СМИ. И если текст прочитало столь много людей, стало быть, он написан правильно.
Я очень рада. Рада, что «эховские» танцы на сковородке заметны слушателям и читателям. Текст вскрыл слушательскую пригодность. Не все, конечно, но многие ситуацию видят чуть более сложной, чем в черно-белом кино.
Печалит другое: роль Венедиктова в укреплении компромиссной журналистики, цензуры на «Эхе» ни в каких СМИ не обсуждалась. То есть, у нас есть толпа условно либеральных журналистов, публицистов, есть с пяток условно либеральных СМИ, но нет никого, кто бы поднял вопрос о допустимости редакционной политики современного «Эха». Никого! Это трагично. Это означает, что наша пресса — и несвободная, и почти несвободная — вся перемазана взаимодружеским елеем. Что помимо цензуры, самоцензуры есть еще и дружба. В этой среде не будет своего whistleblower, не будет того, кто скажет, что среда скурвилась и прогнила. Нигде в российских СМИ не подняли вопрос о цене выживания «Эха». Почему слушатели эту цену давно нащупали, а журналистское сообщество и глазом не ведет? Более того, оно в лице Евгении Альбац продолжает блажить, будто без Алексея Венедиктова не будет «Эха».
«Эхо» изменили сайт, сделав его менее информативным (на единицу площади приходится меньше информации), почти беззубым, убрав с главной страницы конфликтный, проблемный, эксклюзивный контент и оставив там любимые лица. Откройте главную страницу сайта в любое время — найдете там все тех же милых друзей радиостанции. К чему это привело? К падению читаемости критических материалов, которые запрятаны во внутренних страницах. Началась и жесткая премодерация блогов. Сайт чуть-чуть подстригли, привели в порядок, из хулигана сделали мальчика-мажора. И никто не спросил. Нигде в прессе не появился разбор нового сайта.
Нигде в российской прессе не встретишь вопрос по эфирам «Эха». Венедиктов любит говорить, что, приглашая Проханова, чинуш из московской мэрии, силовиков или косноязычных военных, он соблюдает паритет мнений. Но ведь в эфире Проханова не спрашивают, готов ли он отвечать за погибших на Украине русских парней или о его восхвалении советского Афгана. Чинуш московских в эфире спрашивают о разных программах и велосипедных дорожках, будто нет откатов, грязи, чудовищной экологии, фальшивых выборов, сокращения врачей. И когда с представителями Госнаркоконтроля говорят, то делают это так куртуазно, словно в России не подбрасывают наркотики, словно нет наркотраффика из Азии, словно водители маршруток не ездят под героином, словно не идет война МВД и ФСКН за передел рынка. А уж передача «Военный совет»… обо всем в ней расспросят, только не о погибших десантниках, не о преследуемых солдатских матерях и не о том, что армия наша ходит на учения по картам Google. Неудивительно, что прикопались к этой передаче — я, к примеру, честно думала, что в нее за деньги зовут.
Это, ребята, не журналистика. И уж никакая она не журналистика мнений. Если вы приглашаете гостя на его условиях и ведете эфир по его сценарию, это пиар. Журналистика — это когда спрашивают о самом важном, вы же большинство своих гостей не спрашиваете вообще ни о чем. Да и гости: либо чиновники, либо по коммерческой рекламе, либо либеральный истеблишмент. В ночные передачи прорываются ученые и музыканты — только лишь.
Журналисты любят парировать: но ведь с настоящими вопросами они перестанут к нам ходить. Ну ок: пускай ходят, зато вы перестаете быть журналистами.
Почему никто из профсоседей «Эха» по пятой колонке не поднял эту тему? Одна лишь Тимченко заговорила, да и та — вскользь между увольнением и отъездом.
Ах, кстати о «Военном совете». Недавно Алексей Венедиктов написал, что был у министра обороны Сергея Шойгу. А я хочу давно — уже много лет как — спросить Венедиктова: зачем он ходит к этим министрам, премьер-министрам, вице-премьерам, президентам, наконец? Интервью он у них не берет, новости в эфире после этих визитов не появляются. То есть, главный редактор ходит туда по каким-то другим делам и занимается у министров отнюдь не журналистикой? И зачем он нам о своих похождениях рассказывает? Алексей Венедиктов любит подчеркнуть, что вхож в кремлевские кабинеты, что всегда информирован и кое-что там слышит. Но ведь это позор, друзья! Позор! Главный редактор якобы полностью самостоятельной радиостанции, претендующий на звание рыцаря демократии Алексей Венедиктов хвалится тем, что информирован лучше слушателей.
Это не журналистика. Выживание, политика компромисса, верчение на вертеле — что угодно, но не журналистика. Хотя сотрудники "Эха" подчеркнуто резво плюют на тех, кто спрашивает их про цензуру. Знаете, ребята, а я в последний раз слушала эфир радио сразу после нападения на Шлосберга. Соломин, вроде бы (пытаюсь вспомнить голос), вел новости. Я тогда послушала этот новый куцый жанр и с тех пор не понимаю, откуда у вас, ребята, столько понтов? Вот после этого "Нападение на депутата могло быть связано с его профессиональной деятельностью" вы о чем вообще поете, как смеете строить из себя образчик свободы и обвинять таких, как я, в предательстве и работе на врага?
У нас нет журналистики. Ну или — почти нет. Оставшиеся на плаву — цеховая пресса. Примечательно, что никто из ее представителей не назвал положение вещей на «Эхе» натуральными словами. Не встал и не произнес: дескать, ребята, вы были круты и делали СМИ, но в последнее время совсем подкисли, мы, конечно, сегодня выйдем вас защищать, но только лишь по совокупности заслуг.
Кто из «независимой» прессы вышел и сказал? В лучшем случае промяукали дежурное «лежачего не бьют».
Не битье это, а призыв одуматься. Да и Венедиктов — не такой уж лежачий. Говорила же, никуда не денется. Будет сидеть до последнего. Продукты с полок пропадут, пенсии начнут задерживать, за рубль в Европе будут давать разве что в морду, а Венедиктов так и останется. Станет сообщать нам о погоде и новинках микробиологии — ни о чем другом сообщать к тому времени не позволят. Станет «Эхо» радиостанцией, которая «не хвалит Путина, и то хорошо». Потом скукожится, скукурыжится, а Алексей Венедиктов поедет по городам и весям учить народы демократии, свободе слова и чудесам компромиссной журналистики.
